– Не может быть! – удивляется жена.
– Мы не будем думать о еде или одежде, или о новой квартире, – восторженно говорю я. – Об этом позаботятся наша партия и правительство. Единственное, к чему мы устремимся, это изучение космического и околоземного пространства, освоение природных ресурсов и новые, передовые достижения в научных и других индустриях….
– Не могу поверить, – не верит Элеонора. – Неужели я не буду думать о платьях? А как же шляпки, чулки, перчатки?
– Не знаю, будут ли чулки, – я на мгновение задумался, – но всё остальное будет. Причём, всё общее! Но именно в этом и заключается весь смысл, вся идея нового прогрессивного общества! Мы сможем доказать всему капиталистическому миру, что жизнь человека может быть счастливой и без денег.
– Ну не знаю, – вздыхает Элеонора. – Без денег я буду очень и очень несчастна!
– Вот-вот! – выкрикиваю я. – А мы создадим такое общество, в котором не будет никаких денежных знаков. Все материальные блага будут распределяться по коммунам и, скорее всего в одинаковых коробках из-под сайры.
– А как же мои замшевые сапоги? – взволнованно спрашивает Элеонора. – Я их почти не носила…
– И хорошо! – восклицаю я. – Их будут носить другие женщины. В этом-то и заключается настоящая жизнь, Элеонора, в которой нет этой нелепой привязанности к вещам, нет этой постыдной, унижающей человеческое достоинство зависимости от материального мира…
– Мне нужно продать свои сережки, цепочку и кольцо, – спохватилась Элеонора. – Я не смогу, Аркадий, не смогу отдать их другим женщинам. Я им уже отдала свои сапоги. А они, между прочим, почти новые!
– Элеонора! – призываю я. – Ты думаешь только о себе и своём имуществе! Но в нашем обществе ты, наконец, освободишься от этих оков материализма и раболепного поклонения предметам роскоши!
– Я придумала, – радуется Элеонора. – Я всё, всё продам, и у меня ничего не будет. Ни-че-го! Только деньги!
– Можешь их сразу выкинуть, – говорю я. – Ничего покупать и продавать в нашем новом прогрессивном обществе не будут.
– Как же мы будем жить? – пугается Элеонора.
– А вот так, – говорю я. – Мы будем двигаться одной колонной к освоению новых, еще не освоенных пространств, к постижению человеческого уникума и процессуале инфоруума.
Жизнь вечная
Хорошо всё-таки жить, мужики! Да еще когда рядом жена, да такая, что душа веселиться и сердце радуется! Смотришь на нее и понимаешь, что ради нее ты на всё готов. И в огонь прыгнуть и в воду, и даже домой после работы придти.
И для нее это солнце светит, и дожди грибные идут. И цветы для неё все на поле и звезды на синем небе. Я так смотрю на Алену и хорошо мне. И никого кроме нее не надо! А она сидит себе, тихонько, то занавески какие-то шьет, то носки вяжет, то салфетки на трюмо.
Потом почувствует взгляд мой на себе, шить перестанет и сидит на меня смотрит. Будто понять пытается, я это или нет. И вот так друг на друга мы смотрим. И молчим. Я потом вспоминаю, что спросить что-то хотел, и не могу даже вспомнить что. Забыл. И Алена моя тоже что-то сказать хотела, и тоже забыла.
Да и к чему все слова эти? Лишние они. А потом я пойду и дело себе найду, а Алена снова за занавески примется. И так весь вечер мы можем смотреть друг на друга и ничего не говорить. И что мне с такой женой не жить? Да я всю жизнь с ней прожить готов, прям до смерти до самой. Я бывает так и говорю ей.
– Алена, – говорю, – я с тобой до смерти до самой прожить хочу! Всю жизнь!
А она на меня смотрит как косуля, и чуть от счастья не плачет.
– И если умирать вдруг придется, – продолжаю я, – то сначала я, а потом ты.