Выставить себя дураком ради бесплатной гитары? А оно того стоит?

В этой толпе у меня не было ни одного знакомого. Поставьте меня на сцену – я оживу и устрою вам шоу. Но для этого нужно действительно попасть на сцену.

Я колебался. Я спорил сам с собой. И к тому времени как я неторопливо двинулся вперед, они уже выбрали пятерых.

Я упустил этот момент.

А потом наблюдал, как те пятеро, которые добрались до сцены, совершали жалкие попытки сделать вид, что они играют на гитаре, попытки, от которых у Джими Хендрикса на глаза навернулись бы слезы, – их боязнь опозориться превратила все это в позорище. Мне стало плохо, поскольку эта гитара могла бы быть моей.

Но для того, чтобы победить, нужно выйти на сцену. Они не отдали бы эту гитару постороннему зрителю в первом ряду, как бы он ни клялся, что смог бы сделать это лучше.

Позор и успех обычно существуют в одном и том же пространстве. Очень трудно исключить что-то одно, не исключая другое. А если исключаешь и то и другое, то существуешь в середине. Посредственность – вот твой бренд. Никто не говорит о тебе ни слова – ни хорошего, ни плохого. Да и с чего бы о тебе говорить?

Вот в этом пространстве я и существовал большую часть дней. Сколько мгновений я прожил в стерильных белых стенах, хотя мой собственный образ был тем самым джокером, который бьет все и вся?

Да ладно, к черту! Давайте выбросим за борт боязнь опозориться, утопив ее в недосягаемых пучинах Южного полюса.

Страх опозориться отравляет творческое начало.

Страх опозориться душит риск.

Страх опозориться позволяет командовать комплексам.

Страх опозориться процветает, точно плесень на благодатной почве слов «что подумают другие?».

Да какая разница, что думают другие?

Пусть они и существуют в середине.

А я хочу свою гитару.

Кто со мной?

Как просто было заводить друзей, когда мы были детьми! По крайней мере, так мне об этом говорят ностальгические воспоминания.

Ты устраивал возню с каким-нибудь парнишкой на переменке. Работал с кем-нибудь в паре на лабораторной по биологии. Играл в баскетбол в парке. Проходил отбор на роль в пьесе. Вселялся в студенческое общежитие.

А потомопля – у тебя уже есть друг.

Целая куча друзей.

Как у того парнишки, чей папаша работал в компании «Нинтендо», – друзья толпами ждали у его порога.

А потом был университет – вершина «дружбомании».

Но учеба закончилась, а вместе с ней оборвалось и множество дружеских связей.

Добро пожаловать, ты шагнул в бездну – бездну без друзей.

Твои 20 и 30 «с чем-то» – это глубокие, неизведанные воды, которые поглощают твоих друзей в черных мешках, чтобы никогда их не вернуть.

Все эти «друзья навсегда» исчезли – очевидно, срок годности слова «навсегда» составляет примерно два с половиной года.

Потому что ты переезжаешь. Женишься. Заводишь детей. Или работаешь по 60 часов в неделю. Сохранить дружбу, когда тебе за двадцать, становится труднее, чем накачать кубики пресса, как у морского пехотинца (а они тверды, как тюремные стены, ребята!), потому что у вас больше нет общих переживаний, которые вы делите на двоих. Вы не ходите вместе на занятия, не обедаете, не ездите на практику, не ужинаете, не зависаете в общей компании до двух ночи, как это было в университете.

Теперь, когда звонит твой лучший друг, первая мысль, которая всплывает у тебя в голове: «Вот блин! Именно сейчас. У меня нет времени».

Ты в упор смотришь на экран телефона, словно желая сказать «прости», и тут звонок издает последний вопль о помощи, а потом телефон отсылает твоего друга к голосовой почте, точно ребенка, которого выгоняют с урока за плохое поведение.