Между тем возвращается Хиллари и говорит, что моя комната готова, а затем она снова исчезает. Я испытываю угрызения совести, потому что позволила ей это сделать, ведь у нее наверняка уже достаточно работы в этом огромном доме и без меня. Свою кровать я и в самом деле могла бы заправить сама. Но когда я говорю об этом Сэму, он отмахивается:

– Она счастлива, когда чувствует себя нужной, поэтому просто позволь ей это делать. Кроме того, ее работа – предугадывать желания Блейкли, не так ли?

– Блейкли – может быть, но мне твоя мама определенно ничего не должна.

Когда Сэм от души начинает смеяться над этим, я постепенно расслабляюсь. Он говорит нежным голосом, не задает неприятных вопросов и не обращается со мной как с прокаженной. На самом деле он ведет себя так, будто я никогда не покидала этот дом. И хотя буквально только что вся эта ситуация удивляла меня, теперь я скорее благодарна ему за это.

В какой-то момент, когда мой чай уже остыл, Ашер появляется в саду. У него в руках несколько теннисных мячей, Ашер швыряет их, а Феникс и Саймон гоняются за ними. Я стараюсь не смотреть на улицу, но ничего не могу поделать с тем, что происходящее во дворе приковывает мой взгляд словно магнит. Ашер откидывает волосы с лица и бросает быстрый взгляд на солнце. Он смеется, когда одна из собак теряет мяч во время бега и вращается вокруг себя, как волчок, чтобы найти его снова. Это тот же смех, который мне мельком довелось услышать в машине. Увлеченная наблюдением за Ашером, я больше не могу сосредоточиться на словах Сэма.

– Ты приехала вместе с Ашером, не так ли?

Я как загипнотизированная смотрю на фигуру, которая теперь бросает теннисные мячи в цинковое ведро, которое привалилось возле мастерской. Грабли и метлы расставлены рядом таким образом, словно это картинка из садового каталога. Медленно Ашер приближается к дому.

– Я видел его машину. А то, что он так быстро куда-то сбежал, должно иметь какие-то основания. Довольно очевидно, что причина – ты.

– А? – Только когда Ашер исчезает из моего поля зрения, я выхожу из оцепенения. Что там только что сказал Сэм? – Почему это очевидно?

– Ах, на самом деле это всего лишь догадка. Забудь, что я сказал.

– Ты строишь довольно много догадок.

Сэм смеется, а потом на его губах появляется ухмылка.

– Возможно, нам стоит просто притвориться, что мы говорили о ком-то другом. Ты же не хочешь и дальше напоминать кролика перед лисьей норой, когда Ашер войдет в комнату?

Несмотря на то что его голос дружелюбен, слова Сэма действуют на меня как холодный душ.

– Мне совершенно все равно, что Ашер думает обо мне или как я там на кого-то смотрю.

– Ясно. На твоем месте я бы тоже так сказал. – его ухмылка становится еще шире. – Неужели ты преодолела свой страх перед собаками?

Он помнит об этом?

– Ну да. – я слышу, как животные, громко фыркая, рысцой бегут по коридору, и невольно напрягаюсь. – Думаю, да. Было бы довольно глупо продолжать бояться, не так ли?

Вот черт. Конечно, я не боюсь конкретно этих собак. То есть я прожила с ними несколько лет. Тем не менее мое сердце начинает биться чаще. И да, это совершенно глупо с моей стороны. В конце концов, это домашние животные, к тому же они уже старые и, вероятно, изрядно устали после охоты на мяч. Так что у них для меня осталось сил не более чем на усталое моргание.

– У боксеров хорошая память, они наверняка тебя еще помнят, – заметил Сэм. – Бьюсь об заклад, они с ума сойдут от радости.

О. Боже. Мой. Уже в следующее мгновение дверь распахивается, и я вскакиваю. Из меня вырывается визг, когда два боксера врываются на кухню, пыхтя и размахивая хвостами. Они тут же набрасываются на меня и начинают обнюхивать. Я сжимаю колени. Их головы достают мне до бедра, и с нервным смешком я замечаю, что они смачно слюнявят мои джинсы.