В тот же день у меня было индивидуальное занятие с одним из инструкторов ретрита. Такие занятия были призваны помочь нам применить теоретические знания в повседневной жизни, но до сих пор я воспринимал их как то, через что нужно пройти, и уж точно не как место, где можно быть по-настоящему открытым.

Моим инструктором был Пракаш, невысокий мужчина лет 50 из Глазго, похожий голосом на Шона Коннери. Когда он не проводил ретриты, он жил на Гавайях. Я общался с ним по видеосвязи в течение года. Мы много говорили о моей усиливающейся проблеме эмоциональной зажатости, но мне никак не удавалось с ней справиться.

Когда рассказывал Пракашу о том, как прошла неделя, он терпеливо и с сочувствием слушал меня. Когда я закончил, он посмотрел на меня строгим, но участливым взглядом и сказал: «Алекс, я думаю, что время для разговоров прошло». Затем он предложил мне лечь на коврик на полу и закрыть глаза. Я сделал, как он сказал, хотя в глубине души мне снова захотелось собрать вещи и бежать. Но я боялся, что если я это сделаю, то всю оставшуюся жизнь проведу в бегах, а это не будет полноценной жизнью.

Пракаш попросил меня сконцентрироваться на дыхании и обратить внимание на ощущения в теле. Тем самым он побуждал меня сильнее сосредоточиться на своих внутренних переживаниях и отказаться от попыток контролировать их. Поначалу я не чувствовал ничего, кроме привычной зажатости и безысходности. Но потом, когда я углубился в эти чувства, я, к своему удивлению, обнаружил, что в них есть что-то еще, и для описания этого чувства мне пришло на ум одно слово: ненависть.

Это чувство было главным образом в моей груди, и оно нарастало. Оно было холодным и ядовитым, и казалось, что во мне поднимается демоническая сила. Мне пришло в голову, что я могу получить больше, чем рассчитывал. Пракаш предложил мне остаться с этим чувством ненависти, и я понял, что это поворотный момент. Если я действительно решил, что моя жизнь не может продолжаться в прежнем русле, мне нужно было копнуть поглубже и набраться мужества. Я позволил чувству ненависти еще сильнее распространиться по моему телу, и в это время у меня в сознании начали появляться образы моего отца. Я говорю «образы», но это были, скорее, смутные представления о том, как он мог бы выглядеть. Я вырос без отца и видел только две его фотографии.

Я продолжал изо всех сил стараться не препятствовать чувству ненависти, и оно начало нарастать. Я знал, что наступит некий переломный момент, когда я уже не смогу контролировать ситуацию, и подчинился этому чувству и руководству Пракаша. Как человеку, привыкшему все контролировать, мне было нелегко. Переломный момент наступил, и не успел я опомниться, как произошел прорыв. Вдруг, ни с того ни с сего, чувство ненависти стало всепоглощающим. Это было похоже на яд, проникающий в каждую клеточку организма. Я начал кричать, издавая самые ужасные звуки и повторяя: «Я ненавижу его! Я ненавижу его! Я так его ненавижу!» – как будто это были единственные слова, которые я знал.

Все мое тело дрожало, и в какой-то момент я подумал, что меня сейчас стошнит. На мгновение я задался вопросом: что, черт возьми, происходит? Откуда взялась такая энергия? К счастью, многолетняя практика медитации научила меня сохранять осознанность в трудных обстоятельствах, и я понял, что это именно тот случай, когда необходимо удерживать внимание.

До тех пор пока мне не исполнилось 20, я даже не задумывался о том, что уход отца из семьи вскоре после моего рождения как-то повлиял на меня. И только когда я случайно попал на семинар выходного дня, посвященный исследованию обстановки в семье, передо мной открылась неоспоримая истина: уход отца стал определяющим событием моей жизни.