– Эй, Томас!

– М?

– Смотри, у твоей мамы такая дыра… – и он замалчивает для интриги. Томас начинает внутренне негодовать.

– Продолжай, сука, – шепчет Томас в предвкушении продолжения.

– …что в ней как-то потерялась команда спелеологов.

Они одновременно взрываются смехом и начинают друг друга толкать в шутку. Моментами их смех переменялся в свистящий чайник. К слову, их любимой темой шуток была про «мамаш», они даже могли перегибать палку, но даже и не затаивали друг на другу обиду, зная, что это всё не на серьёзе.

– Ну бля! Давно это сочинил? – смахивая слёзы с глаз от смеха, процедил Томас.

– Хорош прикол? У меня таких красавцев целый батальон, – хватаясь за живот, ответил Мёрвин.

– Да, твоя мамка так и сказала!

Вновь они разрываются смехом и смеются до тех пор, пока лифт не останавливается на первом этаже. Шутки временно сняли сонное состояние, и Томас теперь был как огурчик. Они выходят из лифта и сдают ключи вахтёрше, от чего та отвечает своим мерзким звонким голоском «До завтра, Томас и Мёрвин!». Томас терпеливо кивает с миловидной улыбкой с мыслью о том, как бы ей заклеил рот скотчем. Да даже не скотчем, а клейкой лентой, чтобы она нахер заткнулась и пыталась отодрать её от своего кривого рта. Этим зрелищем он бы любовался долго.

Сонный мальчик случайно хлопает дверью на выходе и надеется, что вахтёрша его не отлупит, и что начальник его не уволит. Хотя, он был бы и рад такому повороту событий, но всё же хочется иметь полный бумажник денег. Только ради этого он и работает. Мужчины выходят из здание и прощаются крепким рукопожатием, и расходятся по своим машинам. Томас доковылял до машины и с грохотом садится на водительское место. Его задница испытывает мгновенное наслаждение и для него самого, ведь сидеть на мягком и удобном кресле своей машины после работы ещё то блаженство. Он втыкает ключ зажигания, и мотор моментально приходит в действие, заставляя машину взреветь. Через минуту машина трогается с места и едет в нужную сторону.

***

Карен приехала пораньше Томасе из-за небольшого загружённого рабочего графика. Она втыкает ключи в замок двери и поворачивает против часовой стрелки. Дверь отворяется, и она входит в квартиру. В квартире стояла полнейшая тишина, даже никакого шороха. Обычно, когда она заходит домой, всегда работал телевизор на фоне, или играла громкая музыка любимых исполнителей её дочери.

– Мяу! – серый пушистик прервал тишину и стал тереться довольной мордой об ноги хозяйки.

– Привет, друг, – Карен устали улыбается и наклоняется, чтобы погладить кота по голове. Её продолжала смущать тишина в доме. – Я дома! – громко откликается она, чтобы её грозный голос прошёлся по всем комнатам. Ответа она послышалось. – Элис, ты дома? – ответа вновь не последовало.

Карен взглянула на руку, на которых были золотые часы от популярного бренда и стала вглядываться в них. Одиннадцатый час ночи. Если бы она ушла гулять в одиннадцатом часу ночи, то где бы она гуляла? Элис наоборот боится прогулок ночью. А если она и гуляет в такое позднее время, то она получит от Карен

– Элис!

Вновь тишина. Карен стало накатывать волнение. Она снимает с себя ботинки. Спешкой она заглядывает сначала в комнату дочери. Никого. Стремительным шагом метнулась в свою комнату. Тоже никого.

– Чёрт, Элис, – голос стал писклявым.

В мыслях пробивались нежелательные картины и вопросы. Вдруг она упала в обморок? Остановилось сердце? Или кто-то вломился в квартиру и убил? Нет, не может быть.

Карен, повинуясь ужасным и надуманным мыслям, бегом направляется в гостиную. Она останавливается в углу, чтобы набраться смелости перед тем, как она увидит то, что она мечтала больше не увидеть подобного, как обездвиженное тело мужа в том самом тесном гробу. Шумно набрав воздух в лёгкие, она выходит из угла.