– Ну нет. Я, наоборот, хочу поработать в школе. Мне интересно. Но… как быть тогда с Антоном, не знаю. Я же не смогу к нему ездить… Вера Алексеевна, ну, его мама, хочет договориться с директором школы в Листвянке, чтобы я там отрабатывала.

– Не соглашайся! Скажи, что в универе не разрешили. Зачем тебе этот гемор? Ты и так все лето пашешь, света белого не видишь. Ладно бы для себя, а то для них… Чужой кредит выплачивать! Совсем они тебя замордовали.

– Да почему? Мне самой там нравится. Знаешь, какая там природа! Какой воздух…

– На этой природе хорошо отдыхать, а не спину гнуть.

– Да перестань. Говорю же – мне нравится. У нас в отеле такой коллектив хороший, дружный… ну и вообще…

– Да-а-а, Ленка, – смеется Юля. – Таких, как ты, работа любит.

– Но ты же и сама работаешь. Еще побольше моего.

И это так. Юлька, по ее же рассказам, с первого курса хваталась за любую подработку. Это сейчас она официантка в «Сенаторе», одном из самых дорогих и элитных ресторанов города. А прежде она и листовки прохожим втюхивала, и голосовать на выборах агитировала, и какую-то ерунду ходила продавала, и в привокзальной забегаловке мыла посуду, и на заправке трудилась. Словом, ничем не гнушалась.

– Ой, я-то по необходимости. Если б мне предки помогали, как другим, стала б я, думаешь…

Я мало знаю про Юлькиных родителей, кроме того, что они пьют и она с ними практически не общается.

– Вот найду себе богатого мужика, – мечтательно говорит Юлька, – и к черту пошлю всех. И работу, и нашу коменду-грымзу. Буду жить в свое удовольствие.

– А универ? – смеюсь я.

– Доучусь уж, – пожимает плечами Юлька. – Что тут осталось-то? Хотя наши девки, поди, были бы счастливы, если бы я свалила.

Это верно. У Юли отношения с нашими одногруппницами не сложились. Когда я минувшей осенью перевелась в наш пед из Екатеринбурга, девчонки меня сразу же «взяли в оборот», как выражается Юлька.

На самом деле, ко мне они отнеслись очень тепло. Охотно подсказывали, что и как, помогали освоиться, влиться в коллектив, звали на какие-то мероприятия. Наша староста Яна Ворон прямо шефство надо мной взяла поначалу. Опекала всячески. Да и другие девчонки тоже были дружелюбны и как-то сразу приняли меня в свою компанию. Только Юлька Орлова держалась отстраненно. Мы даже не здоровались первое время. Правда, я и не особо обращала на нее внимания. Мне тогда не до того было, я переживала за бабушку и многое просто не замечала.

Потом уже, на вечеринке дома у Яны Ворон, девочки меня «просветили», что с Орловой лучше не общаться.

– Вот ты – нормальная девчонка, только пока не всё знаешь, не всё понимаешь. Так что слушай нас, – покровительственно говорила Яна и остальные ей поддакивали. – Орлова – это чума.

– Скорее, трепонема, – вставила Катя Шукшина под дружный смех.

– Точно, – согласилась Яна. – Ты, Лен, держись от нее подальше.

– Почему? – искренне не понимала я.

– Ой… так быстро и не расскажешь. Просто верь нам.

– А мне она показалась обычной девушкой. – Мне, может, и не хотелось портить отношения с девочками, но что это за заявочки – не общайся и всё тут?

– Шалава она обычная, – фыркнула Яна. И полилось:

– В прошлом году у нас философию вел Калашников. Зверь, а не препод. Два раза пропустишь – всё, до экзамена не допускает. Только через деканат. Ой, у него даже и без единого пропуска сдать было нереально сложно. Гонял на экзамене всех в хвост и в гриву. А эта красотка Орлова почти не ходила на его занятия. Приперлась на экзамен самой последней, заперлась с ним в аудитории и вуаля. Получила «отлично». Как тебе такое?

– Девочки, девочки, а как она с Колосовым, помните?