Выждав некоторое время, но так ничего и не дождавшись, я двинулся в обход. Вскоре шагах в ста вниз по пологому склону холма в ярком закатном солнце блеснули спокойные воды живописной реки. На ее берегу в одиноко стоящей беседке я увидел неподвижный силуэт Лидии. Стараясь не обращать внимания на навязчивую мысль, что через несколько шагов я уткнусь носом в огромный холст с изображенной на нем пасторальной сценой, от которой, как по мне, так и разило искусственностью, я направился прямо к девушке.
Лидия не выглядела удивленной. Пока я подходил, она не спускала с меня безразличного взгляда. Сейчас ее глаза показались мне невозможно темно-сине-карего цвета – и это еще была моя лучшая попытка определить его!
– Привет еще раз, прекрасная незнакомка, – со всей данной мне господом развязностью начал я. – Вот о чем хотел спросить: ты ведь разрешишь мне остаться в твоем доме на пару дней?
– Пожалуйста, – очень спокойно ответила она безо всякого выражения.
Впервые услышав ее голос, я отметил его довольно неожиданную для такого хрупкого существа глубину и совершенно не наигранную мелодичность.
– Слушай… мне как бы, это… очень жаль, что тетя Джулия умерла… Старушка казалась такой крепкой, а вот поди ж ты…
Лидия не ответила, продолжая так же безучастно смотреть на меня.
– А еще я подумал… как ты смотришь на то, чтобы сходить куда-нибудь со мной поужинать? – спросил я, начиная понемногу теряться под ее сумасшедшим взглядом. – Не знаю… точнее, не помню, есть ли тут рестораны, но…
– Есть, – прервала она меня, и я было почувствовал облегчение, но она продолжила – только я не понимаю, зачем.
В этом «зачем» отсутствовала вопросительная интонация. Также я не уловил там ни обиды, ни горечи, ни следов каких-либо других эмоций.
– Ну, я просто хотел пообщаться с тобой… получше тебя узнать. Мы же столько лет не…
– Да. Столько, что ты просто решил забыть о нашем существовании.
Это была констатация факта, не более.
– Это неправда, я всегда о вас… – Лидия едва заметно покачала головой, и я осекся. – Ладно, может быть, не всегда, но…
– Пожалуйста, не надо. На то, как ты пытаешься не врать, довольно тяжело смотреть.
Лидия произнесла это с едва различимым отвращением, внимательно глядя на мой рот, будто каждое мое слово представлялось ей крошечной сколопендрой, выползающей оттуда.
– П… почему? – Я едва выдавил из себя это глупейшее «почему», обнаружив вдруг, что мои губы снова перестали мне подчиняться.
– Не знаю, почему. Пропускал тренировки? – ответила Лидия, впервые чуть заметно улыбнувшись, но эту улыбку ни в коем случае нельзя было назвать доброй!
С трудом овладев онемевшими губами, я торопливо затараторил:
– Ну хорошо, ты хочешь услышать правду? Вот тебе правда: я почему-то совсем не помню ни тебя, ни священника с поверенным. Это раз. Да, я не общался с тетей последние пятнадцать лет, но это-то как раз объяснить совсем несложно: она послала меня в эту дурацкую школу, и я на нее разозлился! Ты представить себе не можешь, какие гадости они там заставляли делать нас, маленьких мальчиков-натуралов. Три года я ел на ужин фасоль! А ты знаешь, что происходит, когда перед сном ты…
– Снова пытаешься быть забавным? – прервала меня Лидия, посмотрев мне в глаза, и я умолк.
Она продолжала смотреть на меня, на этот раз уже с долей любопытства, словно гадая, удастся ли мне продолжить выступление. Так ничего и не услышав, Лидия проговорила ровным, и по-прежнему абсолютно безучастным тоном:
– Между прочим, я в то время училась точно в такой же школе. И мне там тоже не очень нравилось. Но…
– Вот видишь! Значит, ты должна меня понять!