Я спела одну из своих песен, потом Тони поставил минус песни Electric Bow, которую я подготовила для прослушивания, и я спела её. Получилось совсем неплохо, все согласились, что мне подходит такая манера исполнения, да и сами участники группы мне понравились. Так что мы расставались на очень приятной ноте. Теперь группе предстоял последний тур с Бри в составе и принятие решения по новой вокалистке.

Воспользовавшись вынужденным перерывом, я навестила отца в Уэстфилде. В одной из своих неизменных клетчатых рубах, с лёгким запахом морилки от рук, гладко выбритый и уютный, он сыпал шуточками, хотя его давние проблемы с давлением и сердцем давали о себе знать всё чаще в последнее время. Он расспрашивал меня о работе, хотел знать всё до мельчайших подробностей, показывал, как научился пользоваться приложениями в телефоне, чтобы смотреть видео с моих будущих концертов и слушать песни. Всё это было очень мило и немного грустно. А вокруг нас скакал его лайка Джим Моррисон. Да-да, не просто Джим и не просто Моррисон, а именно полное имя дал мой отец своему псу, и у меня язык не повернулся бы назвать это кличкой.

Я наняла приходящую медсестру, которая должна была следить за приёмом лекарств, измерять отцу давление и снимать кардиограмму. Очередным достижением стало заставить его поклясться, что он бросит свою традицию пить по стакану бренди перед сном. Взамен пришлось пообещать не курить. Я посчитала это справедливым.

После недавнего планового обследования большие физические нагрузки отцу были противопоказаны. Хорошо, что никакой ремонт нашему дому не требовался, а с уборкой раз в неделю помогала соседская семья, с которой мы дружили. Но вот насчёт еды отец был категоричен.

– Ничью стряпню, кроме своей, я есть не стану, – заявил он мне. – Буду свиней ей кормить, так и знай.

– У тебя нет свиней.

– Специально для этого заведу!

Давясь от смеха, пришлось уступить.

Он гордился мной, я видела это в каждом его взгляде. Он в одиночку растил меня с семи лет, и я ни дня в своей жизни не испытывала недостатка во внимании и любви. Даже уехав из дома, живя на другом конце страны, я знала, что отец каждый день думает обо мне. Когда бы я ни набрала его, в трубке неизменно раздавался его бодрый низкий голос:

– Вы позвонили Майклу Тайлеру. К сожалению, я не могу подойти: пью кофе с Робертом Плантом. Ха-ха! Привет, детка, ну как ты?

У него даже самые бородатые шутки почему-то получались смешными, а это, знаете ли, надо уметь.

Я спросила, что отец думает о моём присоединении к непривычному для меня стилю Electric Bow, и он напомнил мне, что, так или иначе, каждый музыкант экспериментировал со своей музыкой и примерял новые образы, и порой это необходимо для роста.

– Если это единственное, что тебя смущает, то ничего страшного, – сказал он, похлопывая меня по руке. – Думаю, внутренний голос бы уже подсказал тебе, что делать, если бы ты действительно сомневалась.

Мой внутренний голос требовал рок-музыки, а были ли в ней смычки, ему было абсолютно неважно. Хотя нет, в этом случае они даже добавляли привлекательности. И, признаться, со временем я только больше стала любить симфонический метал и концерты рок-музыкантов с классическим оркестром. Советую послушать, если вам ещё не доводилось. Ух, мурашки по коже!

Мой телефон зазвонил в пятницу вечером, когда я уже вернулась в Сиэтл, переделала все дела и, как обычно, работала над песнями.

– Привет, Валери, – голос был смутно знакомым. – Это Шон Эйнджел из Electric Bow.

По телу и впрямь неожиданно пробежал ток.

– Привет, Шон! Рада слышать, как дела?