– Никого там нет, тебе показалось, – не выдержал Рува.

Они подождали ещё немного, прислушались, затем вышли из своего укрытия. Рика сунула руку под крылечко, в привычном месте взяла ключ, и они тихо подошли к двери. Но ключ не потребовался, дверь была не заперта. Это озадачило и насторожило их, но, мгновение поколебавшись, Рика бесшумно открыла дверь (она не скрипнула – незадолго до этого отец смазал петли машинным маслом), и они вошли в столовую. И двух шагов не ступив, Рика, шедшая впереди, вдруг от неожиданности вздрогнула, предупредительно коснулась рукой брата и замерла на месте. Через слегка раскрытые дверные створки на фоне отблесков луны она увидела в зале двух человек и сразу узнала живших напротив мать и дочь Сериковых – Дуську и Любку, худая слава о которых давно была известна в городе. Муж Дуськи, Григорий, отбывал срок за воровство гдето в дальних краях, а сама Дуська промышляла спекуляцией и мелким воровством. Таскала, и не раз попадалась на том, и со двора Вихриных: то дрова, то курицу, – ничем не брезговала.

Вот и сейчас Сериковы решили поживиться. Они сидели перед раскрытым чёрным комодом и, вполголоса переговариваясь, вытаскивали из него бельё, одежду, скатерти и запихивали всё это в большие тюфячные наволочки. Услыхав за спиной шорох, Дуська испуганно обернулась, встала.

– Ты глядика, Люба, з таго света явились! – На лице Дуськи показалась недобрая улыбка.

Любка выпрямилась, потупив взгляд, молча смотрела кудато в сторону. Ей было неловко за мать и за себя – ведь с Рикой они учились в одном классе.

– Что вам здесь надо? – Не зная, как вести себя в этой ситуации, спросила Рика.

– Не, ты подумай только! – с притворным возмущением, ударив руками по бёдрам, воскликнула Дуська. – «Что вам здесь надо?» Ты вот что, милая: убирайсяка с твоим братом отсюда подобрупоздорову, пока я немцам не заявила.

– Мама, ну что ты, право! – робко промолвила Любка.

– А ты маучы, не твоё дело! – отрезала Дуська.

– Ну, гадина, подожди! – хотел крикнуть Рува, но сдержался. – Наши придут – на коленях прощения будешь просить.

– Сейчас же убирайтесь отсюда! – повторила Дуська.

– Мама! – укоризненно посмотрела на мать Любка.

– Маучы, сказала! Знаю, что кажу!

– Ладно, – сказала Рика, – мы сейчас уйдём, только возьмём коечто из вещей.

– Бяры, бяры, а тольки немцам усё дастанецца. – Дуська не сомневалась, что спастись им не удастся.

Рика подошла к платяному шкафу, открыла дверцу; порывшись, отыскала там свою любимую серую тёплую кофту и надела её на себя; передав брату его свитер, тоже попросила надеть; больше из шкафа брать ничего не стала; закрыв его, она окинула взглядом комнату, сняла висевший на гвоздике противогаз и освободила сумку. Дуська и Любка молча следили за тем, что она делала.

Затем Рика пошла на кухню, взяла в кухонном шкафчике краюху хлеба, пару огурцов, в пустой спичечный коробок насыпала немного соли и, положив всё в противогазную сумку, направилась к дверям. Брат, как тень, всё время следовал за нею.

На выходе, у самой двери, они задержались, сняли с вешалки свои пальто, Рува надел зимнюю шапку, и они молча вышли из дома, погрузившись в ночную темень.

– Зайдём к Лёксе, пусть знает, что мы живы остались, – тихо сказала Рика, когда они вышли за калитку, – и с Лёником попрощаемся.

Мёртвая, тревожная тишина окутала город, и лишь откудато издалека, со стороны базарной площади, слышались пьяные голоса орущих полицаев, празднующих кровавую победу.

Рика тихо постучала в маленькое оконце. Ответа не последовало.

Постучала ещё раз, чуть погромче.

– Кто гам? – раздался, наконец, с печи сонный голос Лёксы.