Улица сбегает вниз – к лощине. Дом 2. Юдин стучит в калитку – никто не выходит. Через невысокий металлический забор, окрашенный в светло-синюю краску, заглядывает к соседям. Несколько собачек, бегавших по двору, поднимают страшный лай, «сигнализируя» хозяину о посторонних. Из большого сарая (по-видимому, столярки) выходит хозяин, голубоглазый усатый казачина. Отряхивая на ходу опилки, он здоровается с Юдиным, удивлённо уставившись на его «золотые» погоны.

Павел Свинарёв (так зовут мужчину) приглашает в дом. Пока пьют чай, приходит Станислав Донцов. Познакомившись с ним, Юдин сообщает, что в Ростове-на-Дону создан Казачий Круг Дона – первая казачья организация. «Жизнь оживает вокруг, – говорит он. – И здесь надо пробуждаться от спячки». Станиславу Донцову атаман ККД вручает шесть комплектов гимнастёрок старого образца, приобретённых им за собственные деньги в вещевой службе Северо-Кавказского военного округа, и выписывает ему казачье удостоверение. «Через неделю проведём первый юртовой Круг, – на прощание говорит Юдин. – Буду тебя рекомендовать в атаманы».

Июнь 1990 года. Белая Калитва. Атаман Юдин собирает казаков на юртовой Круг. Рассказывает, что до революции 1917 года центральная площадь, что перед церковью, называлась майданом, а на том месте, где сейчас стоит памятник Ленину (этому «дьяволу во плоти») – находилась каплица (то есть часовня) с именами погибших и невинно убиенных казаков. Поэтому, заключает атаман ККД, будем восстанавливать историческую справедливость. «Завтра я пришлю тебе из Ростова телеграмму, – тоном, не терпящим возражений, говорит Юдин Донцову, – с требованием снести этот памятник».

Услышав о предстоящей памятнику вождю пролетариата «экзекуции», Донцов остолбенел от страха. «Боится, – подумал Юдин, глядя на побледневшее лицо вновь избранного юртового атамана. – А что делать? Кто-то должен начинать восстанавливать справедливость».

«Не дрейфь, Донцов, – подбодрил его Юдин. – Ты же прирождённый воин. И фамилия у тебя самая что ни на есть казачья!». От слов Юдина лицо Донцова просияло, плечи узкой фигуры немного расширились, и он, казалось, готов был ринуться в бой. «И сносить памятник будете не ночью, – заключил Юдин, – как это делали в 1937-м энкавэдэшники, а днём».

Наутро и впрямь почтальон вручил Донцову телеграмму-«молнию» с предписанием незамедлительно снести памятник В. И. Ленину (главному организатору репрессий казачества) в центре Белой Калитвы. В конце текста стояла подпись: «Атаман ККД Юдин». Ох, как же Донцову не хотелось тащиться в центр станицы рушить памятник – но приказ есть приказ. Прихватил с собой двух казаков, и они с оглядками двинулись на центральную площадь города восстанавливать «историческую справедливость». Донцов молил Бога, чтобы у памятника оказались милиционеры: хоть на них можно будет списать свою нерешительность! Но их, как назло (а может, к счастью!), на площади не оказалось. По-видимому, Господь дал Донцову и его соратникам возможность проявить себя, поступить по-казачьи: мужественно и самоотверженно. Лом легко, словно нож в масло, вошёл в гипс памятника – там, где ноги вождя пролетариата крепились к постаменту. Троица осмелевших казаков, повиснув на ломе, без особых усилий низвергла на землю двухметровую гипсовую фигуру Ильича.

Спустя полчаса казаки уже сидели у атамана во дворе, разливая по стаканам тёплый самогон. «Ну что, братья казаки, – переведя дух, сказал Донцов, – с почином». «Любо!», – дружно крякнули казаки. И вдруг к калитке подкатила милицейская машина. «Памятник Ленину вы разрушили?», – играя наручниками, строго спросил старшина. «Мы!», – гордо вскинул голову Донцов. «На каком основании?», – продолжал допытываться милиционер.