– Ну что, ты уже полюбила «Эмму»? – Сюзанна имела талант разговаривать так, что тебе начинало казаться, что ты самый важный и интересный человек из всех присутствующих.

Я было открыла рот, чтобы солгать, каким интересным считаю этот роман, когда Конрад громко сказал:

– За час она не перевернула ни одной страницы.

На нем все еще были наушники.

Я бросила на него свирепый взгляд, но в глубине души была поражена тем, что он это заметил. На этот раз он все же смотрел на меня. Но, конечно, Конрад заметил бы, Конрад все замечает. Он даже может заметить, что у соседской собаки в правом глазу больше наглости, чем в левом, или то, что доставщик пиццы в прошлый раз был на другой машине. Конрад заметил, чем я занималась, не потому, что обратил на меня внимание; это была всего лишь констатация факта.

– Тебе понравится, как только ты вникнешь в происходящее, – заверила меня Сюзанна, убирая мне челку со лба.

– Мне всегда требуется время, чтобы вчитаться, – проговорила я тоном, которым просят прощения. Мне не хотелось расстраивать Сюзанну, ведь именно она посоветовала мне эту книгу.

Мама вернулась в комнату с пакетиком тянучек и полупустой пачкой чипсов. Она кинула Сюзанне конфеты и запоздало крикнула:

– Лови!

Сюзанна попыталась поймать, но не успела, и конфета упала на пол. Сюзанна снова захихикала, наклонившись за ней.

– Какая же я неуклюжая, – посетовала она, закусывая длинную конфету зубами, будто это была соломинка. – Что же это на меня нашло?

– Мам, все знают, что вы курили наверху, – сказал Конрад, слегка покачивая головой в ритм музыке, которую мог слышать только он.

Сюзанна прикрыла ладонью рот. Она молчала, но было заметно, что она крайне расстроена.

– Упс, – сказала мама. – Бек, кажется, мы попались. Мальчики, ваша мама курила медицинскую марихуану, чтобы справиться с тошнотой после химиотерапии.

Стивен, не отрывая взгляда от телевизора, спросил:

– А ты, мам? Ты тоже курила марихуану из-за химиотерапии?

Я знала, что так он пытался поднять всем настроение, и это сработало. Он хорошо умел это делать.

Сюзанна выдавила смешок, а мама бросила конфету прямо в затылок Стивену.

– Остряк! Я морально поддерживаю свою лучшую подругу. Люди делают вещи и похуже.

Стивен поднял конфету и сдул с нее пыль, прежде чем положить ее в рот.

– Так значит, ты не будешь возражать, если я тоже буду курить?

– Только если у тебя будет рак груди, – сказала мама, обмениваясь взглядом со своей лучшей подругой.

– Или у твоего лучшего друга, – добавила Сюзанна.

За все это время Джереми не проронил ни слова. Он смотрел то на Сюзанну, то снова в телевизор, словно боялся, что если надолго отвернется, она может раствориться в воздухе.

Позже, вечером, когда мамы думали, что мы отправились на пляж, мы с Джереми, заскучав, решили вернуться в дом перекусить чего-нибудь. Поднимаясь на веранду, мы услышали их разговор через открытое окно.

Джереми остановился, услышав голос Сюзанны.

– Лор, знаешь, я ненавижу себя даже за такие мысли, но я скорее умру, чем лишусь груди.

Джереми остановился и тяжело вздохнул. Потом сел, и я опустилась рядом с ним.

– Я уверена, что ты так не думаешь, – сказала мама.

Я терпеть не могу, когда мама так говорит, и, похоже, Сюзанне тоже это не понравилось, потому что она ответила:

– Не говори, будто знаешь, о чем я думаю.

Я еще никогда не слышала, чтобы она говорила так – злобно и резко.

– Хорошо, хорошо, не буду.

И тут Сюзанна заплакала. Хотя мы их не видели, я знала, что мама гладит ее спине круговыми движениями, так же как всегда гладила меня, когда я была расстроена.

Мне хотелось сделать то же для Джереми. Я думаю, что ему стало бы от этого легче, но я не могла. Вместо этого я взяла его руку и крепко сжала в своей. Он даже не посмотрел на меня, но руку не убрал. Именно тогда мы стали настоящими друзьями.