Между тем, сама правомерность этого вопроса является первым результатом включения идеи свободы в число космологических мыслей.

Дело не в спонтанном представлении, когда речь идет о проблеме свободы – скорее, эти, казалось бы, обособленные человеческие представления принадлежат к обычному ряду природных событий; к неопределенно большой, абсолютно мыслимой тотальности вещей этого мира. Вопрос не о представлениях, а о действиях. Поэтому, подобно тому, как мировые понятия в узком смысле возникают благодаря тому, что к данному обусловленному явлений ищется безусловное – в виде границы мира или простого, – так же возникает и мысль об изначальной самодеятельности, когда обусловленные события человеческого существования ограничиваются безусловным. Тем самым утверждается, что не следует постулировать особый вид человеческих действий, например, как результат нравственных представлений; но если в качестве идеи требуется спонтанность, то она должна быть принята в ином виде, с иной точки зрения сущности.

Право и ценность этого замечания станут ясны только при изложении регулятивного использования идеи свободы: пока же достаточно видеть, что безусловное свободы принадлежит к остальным рядам, образующим космос. Однако в связи с этими выводами о безусловном при попытке расширения причинности возникает та антиномия, разрешимость которой в видимость указана в последнем замечании предыдущего абзаца.

Теперь мы представим основные моменты этой антиномии.

То, что трансцендентальные идеи суть лишь «точки зрения» и что они могут подтвердиться только в своей пригодности в качестве максим, – этот положительный результат трансцендентальной диалектики проявляется наиболее отчетливо в мировом понятии. Антиномия, в которую оно вовлекает разум, является поэтому косвенным доказательством следствий трансцендентальной эстетики, трансцендентальной идеальности явлений. Критическое решение этого космологического спора разума с его собственными принципами заключается в разрешении мирового понятия в мировую идею.

Если разум от данного обусловленного заключает через весь ряд эмпирического к безусловному, которое также должно быть дано, то он прав, если исходит из обусловленного как вещи в себе. Но тогда он должен примириться и с антитезисом, который доказывает не менее строго. Если же он, вынужденный антиномией, принимает данное обусловленное лишь как данное явление, то тем самым изменяется и значение данности в отношении безусловного. Ибо безусловное не может быть дано как явление. Как вещь в себе оно есть лишь пограничное понятие. И как пограничное понятие оно должно подтвердить себя в качестве максимы. Вывод, который разум делает для расширения своего рассудочного употребления, может поэтому означать только следующее: если обусловленное дано, то безусловное нам «задано». Трансцендентальная идея мира выражает лишь правило, что регресс в ряду условий должен осуществляться «в неопределенную даль» (in indefinitum). Хотя невозможно идти назад в бесконечность, но возможно бесконечно идти назад [1]. Возможность бесконечна.

Первые две космологические идеи, касающиеся математически безусловного и называемые «в узком смысле мировыми понятиями», устраняются антиномией. Две другие суть «трансцендентные понятия природы». Они не обязательно устраняются, поскольку динамически связанное не требует однородного. Поэтому, как часто подчеркивается в Критике чистого разума, это различение важно. Однако, поскольку эти трансцендентные понятия природы должны утверждаться как трансцендентальные идеи, необходимо по меньшей мере доказать, что они как максимы при правильном употреблении не противоречат друг другу. Следовательно, нужно показать, что антиномия в отношении них есть лишь диалектическая видимость, разрешение которой оставляет в силе как тезис, так и антитезис. Нам предстоит это продемонстрировать на третьей космологической идее.