– Ты пытаешься слиться со стеной?

Ее щеки заполыхали. Она уже давно смирилась с тем, что не отличалась смелостью, силой или не была достойной спасительницей, но ему, по крайней мере, тоже не нужно было пялиться на нее так, словно он знал.

– Просто пропускала их.

Он прищурился.

– Почему?

– Обыкновенная вежливость. Полагаю, тебе это понятие незнакомо. Они видели, на что я способна. – Горечь сочилась из каждого ее слова. – Я не могу винить их за желание держаться от меня на расстоянии.

Парень посмотрел ей прямо в глаза.

– Так пускай сами тебя обходят.

Алесса даже не подсказала ему, в какую сторону идти. Раздражающий незнакомец просто ушел, бросив ее в коридоре одну. А она осталась стоять в полутьме, не говоря ни слова.

«Так пускай сами тебя обходят».

Будто все было так просто.

– Ах, Финестра! – Алесса впорхнула в хранилище военных архивов, и Томо тут же поднялся со своего места, после чего поправил полы изумрудного пиджака. – Наш благословенный сосуд.

Губы Алессы растянулись в вымученной улыбке. Снова проклятый сосуд. В прошлом она была человеком. А стала тоннелем. Резервуаром. Линзой. Или любой другой метафорой, к которой прибегал Томо, помогая ей осознать свою роль. Вот только с пониманием проблем не возникало. Она понятия не имела, как ее исполнить.

Томо и Рената годами тренировались перед своей битвой, в то время как она отдала бы правую руку за еще хотя бы несколько дополнительных месяцев. Ну, может быть, не руку. Ей пригодятся обе, потому что придется одной держать Фонте, а в другой сжимать оружие. Отдала бы ногу. Или ухо. Она и так едва не лишилась одного, а с правильной прической его отсутствия никто и не заметит.

Рената оторвала взгляд от лежащей перед ней книги размером с целый стол и посмотрела на Алессу.

– Мы ей говорили об этом тысячи раз, дорогой. Сомневаюсь, что еще одна метафора что-то изменит.

Томо чуть поник.

– Мост к пониманию строится из слов.

– Спасибо за старания, Томо, – вступилась Алесса, опускаясь в кресло. – Ты безупречно управляешься со словами.

Томо постучал ручкой по столу.

– Единственный наглядный пример, который приходит в голову, – это призма, преломляющая свет. Только Финестра делает прямо противоположное, сливая цвета в… – Он расхаживал туда-обратно, бормоча что-то о длине волн.

Возможно, в книге Алессы и содержались величайшие тайны истории, однако она была написана на древнейшем языке, а потому девушка никогда этого не выяснит. И фолиант весил столько, что попытки захлопнуть его превратились в нешуточное состязание, где победителем едва не вышла сторона, давившая на приподнимаемую часть книги.

Рената захлопнула свой древний том, подняв в воздух облако пыли.

– Страницы витиеватой прозы, и никаких реальных советов. Кучка претенциозных поэтов. Клянусь, если бы я встретила предшествующих Финестр, то вбила бы в них немного здравого смысла.

– Ох, предоставь это мне. – Алесса дерзко ухмыльнулась. – Вреда было бы больше.

Рената пересекла комнату, и юбки цвета полуночного неба разлетелись в стороны, явив зеленые колготки. После смерти Илси люди стали безостановочно пялиться на руки Алессы в кружевных перчатках и на ее ноги в сандалиях, словно на их местах извивались ядовитые змеи, ввиду чего ей пришлось покрывать всю кожу. И вскоре Рената начала носить колготки под своими юбками, уверяя, будто ей просто нравится сочетание цветов.

– Расскажите еще раз, – изобразив жизнерадостность, обратилась к паре Алесса. – Что это за ощущение?

Рената устроилась через стул от Алессы, уперлась подбородком в сложенные ладони, и ее темные брови сошлись на переносице.