Оставалась ещё одна не разрешённая проблема – пружинный матрас, он сильно осложнял молодым жизнь, и их медовый месяц грозил стать горчичным. Пришлось выставить матрас в кладовку, а вместо него настелить доски и на них положить толстый ватный матрас, принесённый с родительской веранды. Сколько было радости!

Сразу после свадьбы Зоя призналась свекрови, что совсем не умеет готовить и попросила: «Мама, научи меня, я быстро всё запомню». Но мать и сама не очень была сильна в разносолах. Основной её конёк – мучные блюда – пельмени с капустой, с грибами, рыбным фаршем, с картошкой, редко с мясом. Блины, которые она пекла в русской печи, не переворачивая, и пироги. Супы у неё получались не вкусными, не то, что у Зоиной мамы: «Буду учиться у мамы, варить супы и борщи».

В ближайшее воскресенье она ещё раз убедилась, что выбор её был ошибочным. Воистину, берёшь мужа – берёшь и его родню. С утра свекровь встала, затопила печь и долго возилась за занавеской. Оттуда вкусно запахло. Не успели они с Виталькой встать, как дверь открылась и в маленькую комнатушку ввалилась целая толпа. Оказывается, это его сёстры со своими чадами пришли в гости. Сразу стало негде повернуться. Зоя сначала обрадовалась – у неё появилась возможность поближе познакомиться сразу со всеми. Но она зря радовалась. Все расселись за столом, на котором уже стояла 3-х литровая банка браги. Потом Виталька принёс из-за занавески большущую стопу блинов и миску с растопленным маслом. Гости разлили по гранёному стакану браги, выпили, закусили, мужики тут же закурили. Но это было только начало. За столом сидело 9 взрослых, а банку с брагой наполняли 5 раз! Зоя, не привыкшая к спиртному, из своего стакана только пригубила, и то в голове сразу зашумело. Её все стали дружно уговаривать, чтобы она пила вместе со всеми, но когда она допила свой стакан, её замутило. «Ничего, привыкнешь!» – утешали её.

Через час вся компания, кроме Полины, матери и Зои, упилась и наелась. Полинин муж Михаил упал головой в тарелку, словно соблюдая вековую традицию всех пьяниц. Муж второй сестры – Лизы, горько плакал, повторяя, как заведённый: «Я вас всех люблю, а вы меня не любите». Его никто не пытался успокоить, и вообще никто не слушал, потому, что это был его коронный номер, после неумеренного подпития. Лиза пыталась спеть частушку, но застряла на первой её части: «Дура, дура, дура я, дура из картошки», забыв напрочь вторую часть частушки. Дым от ядовитых папирос Беломор и Север, пластами растекался по комнате. У стола крутились шестеро детей разного возраста, они впитывали традиции своего рода, полагая, что это нормально и так должно быть. «Неужели и наши дети вырастут в таких условиях?» – ужаснулась Зоя.

К вечеру гости расползлись. Виталик валялся на супружеской постели мертвецки пьяный. И так было каждое воскресенье! Блины заменяли пельмени или пироги, а брага в диком количестве оставалась неизменной. Когда Зоя рассказала об этом бабушке, она возразила: « Пить – чтоб пьяному быть, а пьяному не быть, так нечего и пить. Что же ты хочешь, они там выросли, и приходят к матери, как и раньше, приходили», – « Да я это понимаю, я тоже прихожу к вам. Но как можно так по-скотски напиваться каждый выходной?! Зачем же обязательно пить и пьяному быть?» – «Ну что ж, тут уж ничего не изменишь. Тебе насильно брагу никто не заливает. Не хочешь – не пей. А с остальным смирись. Не относись к ним как к врагам, узнай их лучше – может они вовсе не плохие люди. А твой Виталик вырос в их семье, и с детства усвоил их привычки, другим он не будет. Но он же не всегда бывает таким пьяным. И не век вы будете жить в землянке». Бабушка всегда умела успокоить. Она ни разу не сказала Зое, что та сама выбрала мужа, что не слушала советов родных, что легкомысленно отнеслась к замужеству, и т. д. Она давала совет, не задевая Зоиного самолюбия, не читая ей морали. Но Зоя и сама всё поняла и горько раскаивалась.