Эх, пальто, пальто! Как много ты во мне изменило! Кто-то о себе и братьях-писателях писал, что они родом из гоголевской шинели. А я – родом из бархатного пальто, наградившего меня несгибаемым борцовским духом и стремлением к независимости. Благодаря этому пальто, я научилась смирению, я постигла искусство идти против толпы, не обращая внимания на косые взгляды и оскорбления. И еще – я несла на себе память об ушедших предках, а также веру в собственную счастливую долю, раз именно мне достался в итоге этот волшебный кусок ткани, сопровождавший бабушку во всех перипетиях ее горькой судьбы.

Прошлым летом я вдруг вполне прилично вытянулась и надеялась, что осенью мне больше не придется носить на себе бархат цвета пыльной травы. Но где там! Оказывается, пальто сшили с запасом. У него был подворот сантиметров на десять. Пальто легко удлинили и торжественно вручили мне, удивляясь прочности волшебной ткани. На тот момент, когда меня приняли в пионеры, до покупки нового пальто мне оставалось еще полтора года. Я уже совершенно привыкла к своему наряду, научилась делать его менее бросающимся в глаза. Для большей его незаметности надо было просто не застегивать его. Тогда оно почти не бросалось в глаза. Одноклассники мои давно уже привыкли к Боттичелли, а в мире совсем чужих я не застегивала свой наряд, насколько позволяли погодные условия.

Я поднялась на лифте, остановилась у дверей Вовиной квартиры и поправила галстук. Интересно, кто у них сейчас дома? Вот удивятся!

Не успела я позвонить, как дверь распахнулась. В дверях стоял сияющий Вова в школьном костюме с таким же красным галстуком на шее. Увидев меня, он засиял.

– Как хорошо, что ты пришла! – воскликнул он.

Лицо его свело судорогой, но я на это уже не обращала внимания: привыкла.

– Нас сейчас в пионеры приняли! Мы были в мавзолее Ленина-Сталина! – похвасталась я.

– И меня приняли! – с восторгом подхватил Вова, – Только что. Почти. Дома. Мне галстук сам председатель совета дружины повязал!

В это время в холле появился Вовин папа.

– Посмотрите только, кто к нам пришел! Ангел! – обрадованно приветствовал он меня.

Он, как только узнал, что полное мое имя Ангелина, стал называть меня Ангелом.

– Нас в пионеры приняли, и я решила к Вове зайти. Вот! – я протянула Капитону Владимировичу коробочки с пирожными.

– Как это очаровательно! – умилился папа, – Наши дети выросли, у них сегодня свой праздник, и они устраивают нам пир! Ну разве это не радость?

– У нас сегодня день пионэрии, – послышался солидный голос графини Потоцкой, – а Ташу позвали?

– Я на ее долю тоже купила корзиночку, только у меня с собой нет ее номера телефона.

– Ничего, сейчас я позвоню Тамаре Николаевне, она пришлет к нам Ташу. И мы все сядем за стол. Мы как раз обедать готовились, мой руки и проходи.

Ташка немедленно примчалась, тоже в пионерском галстуке и в школьной парадной форме: коричневое платье, кружевной воротничок и манжеты, белый батистовый фартук. Пионерскую форму тогда еще не изобрели. Я тоже была в белом фартучке, который, кстати, стал причиной моих горьких слез перед самым приемом в пионеры. Дело в том, что торжественный день вступления в ряды пионерской организации проходил с максимальной торжественностью. Утром мы собрались в музее В.И. Ленина, экскурсовод подробно рассказала нам о вожде – какой он был нечеловечески прекрасный, умный и безупречный. Мы были приучены любить Ленина с раннего детства и слушали с благоговением. Дошло дело и до успехов Володи Ульянова в учении. Ну, что тут скажешь! Круглый отличник! По всем предметам пять! Естественно! Это же Ленин. Странно было бы, если бы было иначе. Работница музея подвела нас к витрине, в которой лежали ведомости с годовыми отметками гения. Я внимательно вглядывалась. Действительно! Из года в год – одни пятерки. Вдруг в перечне изучаемых в гимназии дисциплин я увидела странный для меня предмет: Закон Божий. Как это? Про что это? Кстати, и по этому предмету у Володи стояла пятерка. Из года в год.