"И что теперь? Сейчас я смотрю, как отцепляют локомотив, и он уезжает в сторону Дружинино. Пойдёт ли что-нибудь дальше? Или имеет смысл сесть на "вечернюю лошадь"? Что же делать? Зачем же я в это ввязался?", – думал Леший.

Время, между тем, подходило к прибытию "вечерней лошади". Здесь, у Нижних Серёг, железная дорога делает петлю, и поезд слышно издалека. Вот и сейчас гудок пассажирского тепловоза прозвучал из-за леса слева от Лешего. А это означало пять минут на раздумья: забежать в кассу, если она работает, купить билет до "Михайловского завода", и прыгнуть в поезд. Но что-то Лешему помешало: он смотрел на приближающуюся "вечернюю лошадь", слышал ещё три её гудка на низких частотах. Потом – секундный свисток к отправлению, и тепловоз с двумя вагонами покинул станцию.

"Всё, альтернативы нет, – подумал Леший, – теперь или товарняк, или я ухожу отсюда пешком на Бажуково, ночую там и унылюсь. Да и зябко стало, блин. Благо, термос заготовил. Надо теперь сделать чай. Где бы замутить кипяток? Или костёр развести? Где бы это сделать? На реке, возле бетонного моста, была поляна. И ниже, возле устья Бардыма. Можно развести костёр там. Откуда только брать воду?"

Решение пришло незамедлительно. Леший пошагал обратно через пути станции, в обход состава и вверх по дороге. Нижние Серги – не такой город, где нельзя добыть воды. Страдания Лешего оказались вознаграждены: совсем недалеко он обнаружил колонку. Радостно кинулся к ней, набрал полную бутылку и полный котелок воды.

Вечер понедельника изгнал всех и без того редких гуляк из окрестностей Лешего. Сама станция в Нижних Сергах расположена очень хорошо – вдали от пивных ларьков и прочих тусовок удалой молодёжи, ищущей драк. Так что все звуки, которые звучали вокруг Лешего сейчас – это гудки маневрового тепловоза, шорох листвы, да лай собак из дворов.

Леший спустился обратно к реке. Насобирал в темноте каких-то щепок и мусора, наложил их между найденными здесь же кирпичами и развёл огонь. Сверху на шаткую конструкцию он водрузил армейский котелок, наполненный водой. Сам сел на "поджопник" и закурил трубку, благо торопиться было некуда, и можно было позволить себе ритуальное действо.

Трубку и табак Леший возил с собой часто, но забивал трубку только по особому настроению, называя её курение "ритуальным", в противовес "бытовому курению" – сигаретам. Раскуривал её Леший головёшкой от еловой ветки, выхваченной из костра.

"Теперь я совсем как хобо из Америки. Не про таких ли писал Керуак114? А ну щас как явится кто-нибудь на огонёк, а я тут такой красивый сижу…", – думал мысли Леший, а вслух сказал: "Красиво. Романтика".

На "огонёк" никто не явился. Леший спокойно вскипятил котелок воды, напился чаю сам, залил термос, съел "сникерс" и пару кусков батона с майонезом. И, незаметно для себя, стал задрёмывать у чахлого костерка.

"Леший! Волосатый! – звучал голос Волка, – Ты вообще тыкал пальцем в небо, а угодил в сердце солнца!". Рядом с Лешим сидел у тлеющих угольков Волк.

– Я уснул?

– Угу. Тебе надо будет скоро просыпаться. Ты знаешь, что скоро на третий путь пожалует грузовой с "буратинами", идущий аж до Бердяуша? А он уже на подходе! И пойдёт почти без остановок! На этой линии подобные "экспрессы" раз в год случаются. А теперь не проспи!

– И как мне его не проспать?

– Щас проснёшься. Едь давай, на брёвнах подремаешь, будет возможность!

Леший вздрогнул и открыл глаза. Он по-прежнему сидел у чахлых угольков. Над лесом, горами, домиками и под Луной раздался низкий гудок грузового тепловоза.

Леший закинул в рюкзак термос, дождевик, застегнулся, взвалил ставший "колобком" рюкзачок на плечи и потоптался берцами по уголькам.