Ее волосы, несмотря на все средства, которыми она их обмазала, начинают пушиться на жаре, в точности как у меня и моей мамы. Дикие и неукротимые – хаотично вьются, не оставляя нам возможности выглядеть одинаково каждый день.

– Ух ты. Ты как Савви в параллельном измерении. Только выше и весь день носишь нормальную одежду, а не спортивную, – бормочет другая девушка, разглядывая нас по очереди. Даже Руфусу, кажется, не по себе – его мохнатая голова мотается от меня к Савви, и до нас доносится его низкий растерянный скулеж.

Саванна прочищает горло.

– Ну… думаю… мы действительно немного похожи.

Ее глаза скользят по мне. Проходит всего секунда, но я знаю, что она замечает. Мои потрепанные шнурки. Разорванные еще сильнее после вчерашнего дня джинсы. Жвачку во рту. Крошечный шрам, пересекающий мою левую бровь. Унылый хвостик, завязанный блестящей резинкой Конни, которая не подходит ни к чему, что я когда-либо надевала.

Я стараюсь не злиться, но когда ее глаза встречаются с моими, и я понимаю, что она чуть ли не по частям меня оценивает, мои глаза все же сужаются. Я осматриваю ее, но не нахожу ни одного изъяна. Она выглядит так, словно вылезла из рекламы «Лулулемона».

– Да, – соглашаюсь я. – Немного.

Возникает неловкая пауза, когда мы втроем стоим, глядя и в то же время не глядя друга на друга. Может, есть какое-то слово, чтобы описать это чувство. Может, разочарование.

– Я Микки, – говорит ее подруга, протягивая руку для рукопожатия. – Э, МакКейла. Но все зовут меня Микки, из-за… ну… – говорит она, показывая мне левую руку, на которой изображена радужная версия замка Золушки в волшебном королевстве посреди всевозможных персонажей Диснея, – таких штук.

Я беру ее за руку, жалея, что Конни не смогла пойти со мной.

И даже начинаю мечтать, чтобы Лео был здесь. Люди определяют границы моего маленького мира так, что я со своими потрепанными адидасами и внезапной неспособностью связывать слова в предложения, не могу остаться одна.

– О, – говорю я, видя кольца, надетые на средний палец Микки, когда она убирает руку. – Ты та подружка.

Лицо Микки краснеет, начиная с шеи и заканчивая кончиками ушей.

– Ладно, не подружка – отступаю я, задаваясь вопросом, не прозвучало ли это грубо. – Я про Савви, точнее девушку из ее инстаграма?

Савви упоминала девушку, с которой встречается, в нескольких своих постах, но все они создавали ощущение «моя девушка где-то в Канаде». За исключением нескольких снимков их переплетенных рук и подписей, намекающих на нее, она никогда не появляется на фотографиях. Однако кольца я вспомнила – я видела их на снимке роскошного веганского заведения на Белл-Сквер, в котором Савви ела в прошлом месяце.

– О, – говорит Савви, выглядя взволнованной. – Она не…

Микки от этого становится только краснее.

– Нет, нет, мы просто друзья. Лучшие друзья! С самого детства, – говорит она, – но…

– Извини, – выпаливаю я. – Я… увидела кольца в инстаграме и подумала…

– Ты думаешь о Джо. Она проходит стажировку в модном офисе в центре города, – говорит Микки, чья скорость адаптации в социуме намного выше, чем у меня или, по-видимому, у Савви, которая лишь выдает «да» в качестве подтверждения.

Снова наступает тишина. Я пинаю комок грязи в мокрой траве, как раз в тот момент, когда Савви смотрит вниз и делает то же самое. Это нервирует. Я понимаю: пока мы избегали того, ради чего пришли сюда – мы обе нарушаем правило, находясь здесь. Негласное. Зарытое так глубоко в прошлом, что наши родители даже не рассказали о нем. Оно имеет странную власть над нами даже сейчас, когда мы стоим друг перед другом в доказательство того, что мы обе настоящие.