И хотя на внутренней стороне обложки этой книги написано, что «Сапожки панские – мешки пролетарские» одобрены «Научно-Репертуарной Комиссией Всеукртекому», на той же обложке стоит штамп спецхрана (специального хранения), что означает, что пьеса на долгие годы была упрятана цензурой от читательских и зрительских глаз. И это же означает, что политическая цензура в России уже в 1921 году имела абсолютные карательные права и совершенно не считалась с профессиональным мнением Научно-репертуарной комиссии.
Поскольку оригинал пьесы утерян, о её сюжете можно судить лишь по переводу на украинский язык. Сюжет пьесы незамысловат: на сознание колеблющегося крестьянина Петра пытаются повлиять с одной стороны Рабочий, Бедняк и Волжанин, с другой Кулак и Фабрикант. Первые объясняют Петру, как необходимо помочь голодному Поволжью «хлебом, делом», сдать продналог («Люди мрут!»), вторые прибегают к хитрости и обману, чтобы отговорить Петра от доброго дела, да ещё находят способ над ним поиздеваться. Пётр отдаёт Фабриканту за сапоги мешок с зерном, а тот тайком намазывает клеем подошвы этих сапог. И крестьянин, прилипнув к земле, не может в них ступить ни шагу. Следует авторская ремарка: «Кулак хохочет, держась за пузо». Кулак и Фабрикант достают плётки и избивают Петра, ставшего совершенно беспомощным. На крики Петра в финале пьесы появляются выручающие его из горько-комической ситуации Волжанин и Рабочий. Они ещё раз формулируют для несознательного Петра мораль о необходимости спасать «голодного брата» «последним зерном, крошкой».
Интересно, что в этом стихотворном лубке рядом с плоскоплакатными людьми присутствуют и сказочные Солнце и Луна. Комментируя «с небес» события, оба светила сочувствуют голодающим, беднякам и рабочим.
Очевидно, бдительным цензорам не понравилось, что главным героем пьесы автор сделал крестьянина, который легко поддаётся посулам «кулацко-буржуйского» лагеря, становясь посмешищем обманщиков. Цензурный запрет пьесы «Сапожки панские…» был первым вмешательством большевистской власти в литературную судьбу Олеши.
Вторая пьеса, которую мне довелось обнаружить в Книжной палате – это машинописная копия неопубликованной пьесы «Слово и дело» на русском языке. На титульной странице машинописи значится: Харьков, 1922. В каталожной карточке дано описание рукописи: 26 с. (22,5 х 18 см), шифр 22–17 87.
Первопубликация этой пьесы осуществлена мной в журнале «Зеркало» (Миннеаполис и Сент-Пол) в 2005 году, в № 167 (апрель), С. 4–7 (начало); в № 168 (май), С. 26–28 (окончание).
Как и в пьесе «Сапожки панские», в пьесе «Слово и дело» поднимаются проблемы голода в России.
Издание «Главполитпросвет РСФСР» № 30 вышло в 1922 году под лозунгами: «По революционному! По деловому! (Все на борьбу с голодом)» (М., 1922, С. 3, 10). Тягчайший голод царил в России в 1921–1922 годах. Голодом, как говорилось в Энциклопедическом словаре (соответствующий том был издан в Москве в 1930 году), было охвачено 35 губерний, голодало 40 миллионов человек. Погибло от голода около 5 миллионов человек. Конечно, автор энциклопедической справки Мстиславский объяснял «чрезвычайную тяжесть бедствия» как «тяжёлый дар царского режима», хотя истинную причину голода нужно было искать в развале российской экономики в результате большевистского переворота 1917 года и гражданской войны.
С голодом в России не агитпьесами, а на деле пыталась бороться православная церковь. Ещё в августе 1921 церковь создала епархиальные и всероссийские комитеты для помощи голодающим, начался сбор денег. «Но допустить прямую помощь от церкви и голодающему в рот значило подорвать диктатуру пролетариата. Комитеты запретили, а деньги отобрали в казну. Патриарх (Тихон – И. Г.) обращался за помощью и к папе Римскому и к архиепископу Кентерберийскому, – но и тут оборвали его, разъяснив, что вести переговоры с иностранцами уполномочена только советская власть. Да и не из чего раздувать тревогу: писали газеты, что власть имеет все средства справиться с голодом и сама» (Солженицын А. Архипелаг ГУЛаг. 1918–1956. Опыт художественного исследования. Т. 1. Части I–II. Париж, YMCA-PRESS, 1980. С. 348).