– Мама подарила мне их. – надо держать себя в руках. – Я, так любила русалок… – на глазах выступили слезы.

– Я знаю, милая – папа подошел ко мне и положил руку мне на плечо, прижимая меня к себе. Он поставил на камин, так же нашу семейную фотографию.

– А, знаешь… – я улыбнулась. – Можно будет повесить тут рождественские носочки и запихивать туда карамельные палочки, чтоб я могла спокойно их таскать от туда. – я всегда могла отвести его от грустных мыслей. Папа засмеялся, и мне стало спокойно. Я готова была вечность слушать, как папа смеется, это делало меня счастливой. Мы справимся. Я верю в это.

– Пошли есть, обезьянка. – сказал папа, убирая руку от моего плеча. Я нахмурилась и скрестила руки на груди. Когда он перестанет меня так называть.

Мой телефон завибрировал у меня в кармане, прервав мои размышления. Я достала его, но боялась прочитать сообщение. А, вдруг, он не согласится. Что если ему не интересно все это.

От кого: Неизвестно.

Кому: София Карлтон.

Хорошо. Но какой тебе от этого толк.

Н.У.

От кого: София Карлтон.

Кому: Н.У.

А, вот это самое интересное.

Каждый выигранный мной раунд, ты говоришь, что- то о себе. То, что я спрошу.

София.

Мне опять стало страшно. Может это слишком нагло с моей стороны? Сообщение пришло быстро, как всегда.

От кого: Неизвестно.

Кому: София Карлтон.

А, что я получу взамен?

Н.У.

От кого: София Карлтон.

Кому: Н.У.

Сам выбирай.

София.

От кого: Неизвестно.

Кому: София Карлтон.

Ты не боишься?

Н.У.

От кого: София Карлтон.

Кому: Н.У.

Боюсь, но все равно сделаю это.

София.

От кого: Неизвестно.

Кому: София Карлтон.

Хорошо.

Я усовершенствую нашу игру.

5 раундов. 1 раунд – 1 вопрос (если ты выиграешь), если нет вопрос переходит в мое желание, которое ты сделаешь, когда я буду рядом. Если ты попытаешься обмануть меня, игра прекращается.

Н.У.

От кого: София Карлтон.

Кому: Н.У.

Хорошо. Договорились.

София.

По спине пробежал холодок, ком в горле все рос и рос. Боже, на что я согласилась, даже не подумав. От лица отхлынула кровь, и я стала серого цвета. А, что, если он попросит меня станцевать голой или что – то типа того. С каменным лицом, выражающим безмятежность, я вошла в кухню и села за кухонный островок. Положила руки на стол и скрестила пальцы рук. Папа с энтузиазмом возился с чем – то на другой стороне кухни, за его спиной я не чего не могла разглядеть. Через несколько мгновений, он развернулся и поставил передо мной тарелку макарон с пастой. Пахло восхитительно.

– Пап, это афигенно. – я наслаждалась ароматом петрушки. У меня на лице появилась улыбка Чеширского кота. Он с гордостью улыбнулся и сел напротив меня.

Папа мыл посуду, напевая металику. Я, все так же, сидела за кухонным островком, судорожно поглядывая на телефон. Там горело пришедшее сообщение. Когда я подняла взгляд, увидела, как папа забирает у меня тарелку и вилку, которую я грызла от возбуждения. Что меня так возбуждало в этой ситуации? Я смущенно улыбаюсь, встаю и, огибая стол, подхожу к шкафчику, висящему над окном.

– Будешь чай? – спросила я, доставая кружки.

– Да, спасибо. – он был так спокоен, будто он был не здесь, а где- то в другом месте.

Я заварила ему пакетик и бросила взгляд на улицу, когда мне показалось, что там что- то промелькнуло. Тихо и спокойно, неспроста. И тут я вспомнила наш разговор о кошке.

– Можно я завтра схожу в приют? – Он непонимающе посмотрел на меня. – Кошка, помнишь? – продолжила я, этот разговор вслепую. Его выражение лица сразу изменилось, к нему вернулась его невозмутимость.

– Да, конечно. – отрезал он. Я улыбнулась и снова взглянула в окно. Там царила тишина и спокойствие, красота…