- Так в чем вопрос? – не выдержала я.

Но мужчина больше не заговорил, а вернул микрофон. Меня что-то обеспокоило в его словах, но я никак не могла сформулировать эту мысль. Что-то зацепило, но это как сон, который ты по утру забываешь. Помнишь только какие-то мелкие детали, но полностью картинку восстановить не можешь.

Из зала снова полились потоком вопросы и уже в большей степени от подростков. На такие вопросы отвечать легче, и я немного расслабилась.

В целом встреча прошла очень оживленно и динамично. Я не заметила, как подошло время автографов и фотографий. Меня со всех сторон обступили поклонники и не переставали задавать вопросов.

Периодически я уточняла имя, кому подписываю рукопись и машинально вставала для фотографии. Ко мне подходили даже иностранные подростки из Америки и Германии, которые учились в Питере и читали меня на родном языке, и на русском.

Через час очередь стала иссякать, и я почувствовала насколько устала. Бесконечный день.

Я обернулась, чтобы позвать Катерину с просьбой о вызове машины, как услышала уже знакомы голос, принадлежащий мужчине из зала:

- Здравствуй, Лисёнок.

Сердце сделало кульбит остановившись где-то в горле и со всего маха упало в желудок. Я боялась даже обернуться, когда мысли хаотично заметались в голове, подталкивая и выкидывая воспоминания на поверхность. Так называл меня только один человек. Больше я никому не позволяла.

- Подпишешь? – спросил мужчина, - для Камиля Ратаева, можешь и для Шёпота, но меня так уже никто не называет, - рассмеялся он.

Я повернулась и уставилась на мужчину, не в силах вымолвить и слова. А над моим столом склонились все те же два голубых омута из прошлого, не изменившиеся ни на йоту. Глаза сияли, нет – горели и улыбались. Как будто стали еще ярче.

«Такого просто не может быть, не может быть», - вертелась надоедливая мысль в голове, - «это не может быть он».

Я рассматривала его во все глаза, а он улыбался в ответ.

Густые, длинные светлые локоны, волнами спадали Камилю на плечи, немного влажные, как будто он только что из душа. Светлые прямы брови и тот же шрам над левой бровью. Прямой аккуратный нос и самые красивые губы, которые теперь обрамляли аккуратные усы, переходящие в изящную бороду. Острые скулы тоже покрывала небольшая щетина. И ему чертовски это шло. Встреть я его на улице, подумала бы, что он не из России.

Одет он был не по нашей моде. Серая льняная рубашка с воротником стоечкой и длинными рукавами, закатанными до локтей. Глубокий вырез заканчивающийся где-то на середине груди и открывающий вид на прекрасное телосложение и кожу без единого волоска. На груди болтался кожаный шнурок с каким-то серебряным амулетом.

Голубые подранные джинсы и серые мокасины. На левой руке обвитой паутиной вен, красовался обыкновенный серебряный литой браслет, на мизинце кольцо – печатка из того же металла.

У глаз плясали мимические морщинки, Камиль не переставал улыбаться.

- Мика, ты здесь? – спросил, смеясь мужчина, - Неужели настолько изменился, и ты меня не узнаешь? – подмигнул он мне, а я встала и неожиданно для самой себя, крепко его обняла.

- Я тебя искала, - вымолвила я, - на протяжении многих лет искала, - уткнулась я ему носом в плечо. – Это правда ты?

- Это я, правда, правда, - все улыбался парень открытой широкой улыбкой, открывая миру белые ровные зубы.

- Это не твоя вина, что не могла найти. Меня не было в России почти 12 лет.

- Я, я так… - и не успела я договорить, как меня перебила Катерина:

- Малика Андреевна, машина подана. Мы выезжаем? - спросила она и я первый раз увидела ее растерянный взгляд. Она перепугалась, что назвала меня так при посторонних. А потом девушка уставилась на Камиля и меня в его объятьях.