– Дети в три года уже вовсю говорят, разве не так? Может, он умственно отсталый?

Мужчина перевёл грубый взгляд на своего второго сына. Сердце его каждый раз замирало от таких высказываний. Каждый раз он вспоминал о том, как сильно Крис мечтал о младшем братишке, но что же стало потом? Из-за чего его маленькое сердце постепенно накалялось и наконец вспыхнуло такой ярой ненавистью? Не может же это быть из-за внешности мальчика…

Нет, дело определённо было в чём-то другом, и Александр даже знал, в чём. Всё его жена… Она во всём виновата. Она, как змей искуситель, обвилась вокруг шеи сына и шепчет, шепчет ему своё мнение, навязывая его, как нить на веретено. Только вот вина Александра в этом тоже есть. И это он тоже знал. Знал, что виноват в том, что уделял слишком мало внимания старшему сыну и просто не смог увидеть, как эта змея отравляет разум Криса своими грязными словами. Знал, что тоже виноват, что теперь один его ребёнок буквально ненавидит второго, который ничего ему не сделал.

– Не говори так… – Тихо попросил Александр, смотря в ярко-голубые глаза мальчика. – Это всё же твой брат. К тому же, он очень сообразителен. Речь- всего лишь одно из немногих его слабых звеньев. У каждого они есть. Я уверен, месяц- другой, и он заговорит.

– А если нет?

Мальчик приподнял подбородок, тем самым показывая, что ставит себя выше положенного. В его-то возрасте… Редко дети в таком возрасте становятся такими высокомерными и грубыми. Но вся проблема в том, что это уже не исправить. Все эти слова, мысли так прочно въелись в его голову, что их уже ничем не вынуть.

– Если нет, сводим его к врачу. В конце концов, ходить он тоже начал позже, чем остальные. Но он слушает и понимает то, что ему говорят, следовательно, он не глухонемой.

Крис прыснул от смеха:

– Пф, да с такими ушами у него слух как у крысы!

Крис звонко рассмеялся. Его смех расходился по всей комнате, ударяясь о стены и предметы интерьера. Злая, колкая, омерзительная насмешка заставляла содрогаться листья живых цветов и стрелки часов. Она не только ударялась о стены и мебель, но ещё и хлестала невидимой плетью Александра по спине. А когда маленький эльфик станет старше, то будет хлестать и его.

Крису было смешно с того, что он сравнил брата с крысой. Грязной, вонючей, мерзкой крысой, обитающей в водосточных трубах. Таких крыс, увы не любят. Их презирают, ненавидят. Мало ли, какую заразу они носят на своей грязно-серой шерсти. Мали ли, вдруг под этими усиками с налипшими на них объедками, под этими глазками-бусинками скрывается безумство. Вдруг эта тварь решит вцепиться тебе в руку или ногу?

А она решится. Возьмёт и бросится, вонзится острыми маленькими клычками в кожу и будет тянуть её в разные стороны, рыча и фыркая, пуская изо рта белую пену. Но разве маленький мальчик похож на крысу? Отнюдь. Похож скорее его брат. Он бегает в тёмном пространстве, не чувствуя зловонный запах невежества и утерянной любви, который от него же и исходит. Он питается испорченными объедками- словами, которые говорит ему его мать. Он готов в любой момент вцепиться в младшего брата или отчима и начать поливать их грязью- пеной изо рта. Что с ним стало… А был таким кротким, всегда добрым и улыбчивым мальчиком… Да, его потрепала жизнь, когда пришлось доставать пьяную мать из унитаза и помогать ей залезть в ванну. Но это не значит, что он должен трепать жизни другим…

– Мы не можем быть уверены в его слухе… У него заострённые кончики ушей, но неизвестно, другая ли у него ушная раковина и, если да, то помогает ли она ему лучше слышать. Всё очень сложно, Крис…