– Ну, – сказал майор, – насколько мне известно, все религии мира предрекают конец света. Он неизбежен. Так ведь?

– Нет не так! Конец света неизбежен, это верно, но его можно отодвинуть! Чтобы дальше то беды не творить! Чтобы ад не приближать и не усиливать!

– Так что же, вы предлагаете, от науки отказаться?

– Это невозможно! Вы это просто так сказали. Наука, способность к познанию – дар Божий. Но наука без Бога, служит сатане! Обещает рай, а созиждет ад!

12.

- Вы что тут чокнулись все?! Кто приказал попа этого привести в расположение!… У нас, Слава Богу, еще церковь отделена от государства! Кто разрешил?! Что вы, майор, молчите, я вас спрашиваю!…

– Вы не спрашиваете, а кричите, – ответил майор, который после афгана и афганской контузии, начинал при «разносах» чувствовать, как наливается тяжестью голова и кровь бухает в ушах.

Он очень боялся этого состояния, потому что дальше у него начинало мутиться сознание и он не особенно контролировал, что делает… То есть, не то что – совсем становился без памяти , наоборот, поступки совершал очень логичные, но по прошествии времени, их не помнил, что делал не помнил… Ему потом рассказывали те, кто приводил его в чувство. Оно манило это ощущение провала в памяти, сладкой волны, после наката которой не чувствуешь ни страха, ни боли… Важно было не пойти этой волне навстречу, удержаться. Поэтому максимально медленно, четко выговаривая слова, сцепив пальцы в кулаки, чужим деревянным голосом майор сказал: – Первое: священника никто не приглашал.

– Как не приглашал! Откуда он взялся ?!

– Второе, – раздельно и ровно продолжил майор, – в расположении части он не был. Третье, в ритуале отпевания личный состав участия не принимал.

– Как это не принимал! – закричал полковник, – А этот ваш денщик псалмы распевал!

– В Российской Армии, – повышая голос, сказал майор, – институт денщиков не предусмотрен! Константин Иванович, помогавший священнику – вольнонаемный. А два солдата, взятые из санчасти, находясь вне расположения, и под моим командованием, переносили ящик с останками. Там и сейчас поставлен часовой. Я все изложил в рапорте.

– В каком еще рапорте!

– В том, что у вас на столе!

Под тяжестью свинцового майорского взгляда, полковник, сутулясь, сел к столу. Побежал глазами рапорт.

– Другое дело! Другое дело… – сказал он миролюбиво. – А мне докладывают неизвестно что… Богадельню, мол, развели, … Другое дело. Так, все свободны. Майор останьтесь.

Лейтенанты торопливо забухали сапогами к двери кабинета и по крыльцу.

– Слушайте, – сказал будничным голосом полковник,…– Как это все понимать?

Майор молчал, стоя по стойке смирно и не сводя тяжелого взгляда с полковника.

– Ладно, ладно…. Ну, извините!

– Предупреждаю, – тихо сказал майор, – на меня орать нельзя. Оторали уже…

– Ну, извините, извините… Сорвался! Как мне-то наверх докладывать?

– Как было – так и докладывать.

– А как было? Кто видел? Вот то-то и оно.

– Изложить все версии.

– В донесении версии не излагают!

– Давайте комиссию соберем. Устроим экспертизу…

– Слушайте, тут только что хоть какое-то затишье установилось, а мы – «комиссию, экспертизу…» Представляете, что тут начнется?! Нас с нашими этими версиями руководство не поймет. В общем, я пишу: – «на сопредельной территории, обнаружен труп мужчины, доставленный местным населением в расположение КПП. – как единственной в окрестности воинской части. При обследовании выяснено: – разорван хищником, предположительно медведем».

И все дела.

– Это не медведь! – сказал майор.

– А кто? Кто видел? Хмырь этот видел?…. Которого вы упустили или выпустили…., – заглянув майору в глаза, сказал полковник: – так ему как верить? Да и где он? Медведь! И все дела! Так и запишем.