Звали дочерей его милых Аглая, Павлина и Аленушка, всех он любил, да младшую особо, ведь не пришлось ей знать матушку ни денечка, умерла та при родах, как ни старалась врачи царские оставить ее в мире живых.

Были дочки немного помладше Принца, но проводили все время вместе, пока Царь-батюшка воевал иль путешествовал, вот и подружились, и пока подростками были да игры детские всем шалостями виделись, все было мирно да ладно.

Но годы идут, время меняет многих, вот и девицы наши подросли, и стали характер свой выказывать. Старшая, Аглая, уж очень гордячкой стала, все видела себя невестой царскою, как ходит по Дворцу хозяйкою в одеждах величественных, камнями драгоценными украшенными. Вот и любила наряжаться, каждый день платье – не платье, наряд – не наряд. Батюшка уж не знал, чем ей угодить, даже упросил Царя, чтобы его личные портные платья дочери отшивали.

Средняя, Павлина, считала себя не в пример сестрам, особо красивой и, что только она достойна стать будущей Царицею! Вот и старалась во всех играх ближе с Царевичем оказаться да знаки внимания ему разные послать – то взгяды лукавые бросала, то за руку, словно ненароком, брала, а то, словно поскользнувшись, в его объятия наровила упасть. Дошло то того, что сама стала Царевича на прогулки вызывать, записки через слуг передавая.

И только младшая, Аленушка, словно все батюшкины чаяния внимая, росла умной, хозяйственной, рассудительной и славной девушкой. Любила она батюшке в работе помогать, была его первой советчицей в фантазиях его, сразу могла сказать, какого редкого цветка или дерева в их саду не хватает, какую рыбу заморскую в пруд запустить всем на радость, да на удивление.

Была она трудолюбива, любознательна, много и часто пропадала в библиотеках царских, все что-то новое выискивая, да придумывая! И все видели, что от заботы ее и растения лучше растут, и цветы ярче цветут, и птицы песни свои звонче поют! О том и слава о ней шла, что руками своими она исцелять может, да любую хворь прогнать, а в душе своими сказками радость поселить.

И был у Аленушки котик забавный, весь черненький, а грудка да лапки беленькие, словно на лапти эти носочки одеты. И очень любила его девушка, ведь совсем недавно он приютился у них саду весь больной, да израненный. Хотели сестрицы ее котика прогнать, да Аленушка отбила его, вылечила и выходила, и теперь он за нею повсюду следовал, ни на шаг не отставая, и все старался минутку улучить, когда Аленушка отдыхать сядет, чтобы на колени забраться и песенку свою промурлыкать. Назвала она котика за это Мурлыкой, и он с удовольствием на это имечко откликался.

И стали замечать старшие сестры, что все чаще и охотнее Иван-царевич время свое стал проводить подле Аленушки, слушая ее рассказы из книжек прочитанных, или помогая ей за садом царским ухаживать, а то и вовсе Мурлыку на руках за ней носил да поглаживал.

И росла в том саду царском яблонька, каждой весною буйным нежным цветом покрывающаяся, а к осени на ней столько яблочек нарождалось, что листочков за ними видно не было, и так вкусны и сочны были эти яблочки, что именно их к столу царскому и подавали.

И стояла возле этой яблоньки беседка резная, вся лианами роз увитая, и очень полюбилось это место Аленушке, часто она здесь засиживалась, очередную книгу читая, а рядом на мягкой подушечке ее любимый Мурлыка наблюдал за ней сонными глазками.

И если не видел Иван-царевич Аленушку в саду работающую, или в библиотеке, книжку выбирающую, то точно находил ее в этой беседке, и они подолгу там засиживались, читая и обсуждая что-то новое и придумывая что-нибудь еще, полезное и интересное, для их сада.