На всякий случай я сразу предупредила, что наш ребенок в новой обстановке может проявлять чрезмерную активность, но это уйдет, когда он привыкнет. Клуб был новый, каждый пришедший клиент ценился на вес золота, поэтому меня клятвенно убедили, что проблем с гиперактивностью не будет. Потому что педагоги-то опытные, готовы к такому повороту. Да и вообще, мол, гиперактивность нынче у каждого второго ребенка. Это практически норма и обыденность.

На самом первом занятии Федя конфликтовал с другим Федей.

Когда я спросила, что произошло на подготовке к школе, Федя объяснил: ему захотелось треснуть другого Федю, и он решил, что сейчас самое время «разделить апельсин».

Когда Федя злился в 5—6 лет, он иногда за неимением аргументов мог треснуть собеседника. Так часто бывает у маленьких мальчиков. Мы однажды договорились: драться нельзя. Надо решать конфликты словесно. Но Федя честно признался, что так не получится, ведь, когда эмоции зашкаливают, нужно что-то с ними делать. Например, сжать кулак и треснуть того, кто неправ. Поэтому на занятиях с нейропсихологом мы придумали игру: Федя сжимает кулак, трясет им яростно в воздухе и кричит считалочку: «Мы делили апельсин, много нас, а он один». Выигрывают обе стороны: оппонента не стукнули, а Федя выплеснул свои эмоции и не был стукнут в ответ.

Но второй Федя, ходивший на подготовку в школе, про апельсин ничего не знал и, конечно, нажаловался учителям.

Все нормально, успокоили меня учителя. Это ведь мальчики, они еще и не такое могут.

Но еле заметная нотка напряжения после разговора осталась.

Второй раз конфликт разгорелся посреди занятия: мне позвонили и сказали срочно забрать ребенка пораньше, потому что он «целенаправленно избил всех девочек в группе – одна уже безутешно рыдает, другие на подходе».

Версия директора клуба была особенно драматичной. Федя бил всех девочек по очереди. Девочек было человек пять. Всего в группе восемь человек, включая Федю. То есть он «избил» практически всю группу.

Версия воспитательницы была немного другой. Девочка из Фединой группы собирала в корзинку игрушки. Подбежал Федя, корзинку у нее из рук выхватил, все рассыпалось. Федя побежал дальше. А девочка разрыдалась. Ее успокаивали, Федю стыдили. Он извинился, но, по версии воспитательницы, затаил обиду и потом, пока никто не видел, якобы ткнул девочку пальцем в глаз. В итоге Федю застыдили совсем, увели из класса, оставили одного в комнате, чтобы подумал над своим поведением. В конце концов он пришел и извинился перед девочкой, они помирились, и в конце занятия она даже «сделала за него домашку»: нарисовала Бабу-ягу сперва себе, потом Феде.

Я точно знала: Федя не может начать бить кого-то без повода, это не про него. Тем более он не может затаить обиду, выждать и навредить человеку. Он импульсивен, но, если не отомстил сразу, об обиде забудет.

Как все было на самом деле: девочка собирала корзину с игрушками «не по правилам», и Феде нужно было это исправить (он не смог объяснить словами, неуклюже выхватил корзинку из рук девочки, и все рассыпалось). Ткнул пальцем в глаз эту же девочку он абсолютно случайно, просто они сидели слишком близко друг к другу.

Но ярлыки навешаны. Федя – драчун и хулиган, дерется, намеренно избивает детей, выбирая девочек.

На следующем (третьем) занятии директор попросила меня зайти к ней в кабинет и в нарочито вежливых выражениях сказала, что Феде пока что рано готовиться к школе, на текущем этапе его нужно учить общаться и «хорошо» себя вести, а в этом клубе у педагогов, видите ли, совсем другие задачи. Что в переводе, конечно же, означало: мы не рады видеть вас, освободите помещение.