Он вбежал в дом с холода и весело топал ногами, отряхивая одной рукой с одежды мокрый снег, а второй тут же расстегивая крючки на серой шерстяной свитке. Стояло время длинных ночей – самая холодная пора года. На дворе ветер свирепствует, стучит снежинками в окна, затянутые овечьими пузырями, а здесь – тишина, тепло и уютный желтоватый чад каганца. Прабабушка на застеленной войлоком лавке сидит с пряжей в руках, вокруг – тетки и сестры, родные и двоюродные, тоже за работой: прядут, шьют да вышивают.

– Почему же колдуны враждуют между собой? – спрашивала одна из сестер. – За власть бьются? Как степняки?

Диводан мышонком проскользнул за печь, в коричневатую тьму, где ласково пахло сухой травой, и насторожил ушки, быстро стащив с головы шапку, чтобы лучше слышать.

– Не знаю, – седая бабушка старательно терла длинную нить согнутыми высохшими пальцами. – Говорили: их вечно воевать тянуло, но все их боялись, данью хотели отделаться, вот они и начали друг с другом бороться. А еще когда-то рассказывали, будто они хотели умнее да сильнее самих богов стать, вот и было им наслано такое в наказание.

– Кто ж это наслать смог? – опередила вопрос Диводана старшая сестра, а он уже из-за печки дернулся спросить.

– Кто знает? Может, Огонь на них рассердился, а может, и Солнце.

– А ты когда-нибудь колдуна видела?

– Нет.

– А вот люди говорят, будто…

– Про нас всякое будут говорить – сестра моя, Огнася, когда-то сама к чародеям убежала.

Диводан вылез из-за печи, перевернул пустое деревянное ведерко и сел на него: локти – на коленях, подбородок – в ладонях, только бирюзовые глаза огоньками светятся.

– Она красавицей была? Да? – продолжала расспросы сестра.

– Еще какой! Любого спроси: ни до нее, ни после нее такой не видали. Высокая, стройная, ловкая, быстрая… как Диводан с утра.

– Чего же это только с утра? Я и вечером прыткий! – мальчик по-кошачьи подскочил, и девушки засмеялись.

– Я пошутила, – старушка улыбнулась уголками морщинистых губ. – А еще у Огнеславы были рыжие, как огонь, живые волосы, они все время трепетали – то ли от ветра, от ли ее неистовости. Кучерявились, как ни у кого, в косы трудно было заплести. И звонкие глаза, изменчивые, зеленые.

– Голос звонкий?

– Нет, глаза…

– Разве могут глаза – звенеть?

– Это трудно понять, если сама не видела, но так бывает… Как-то пасла она овец за холмом, возле большого ручья. Там и встретила колдуна. Весной это было. Видать, приворожил он ее, возвратилась Огнася домой взбаламученная, на себя не похожая. Смотрела вдаль, будто там что-то такое видела. А то закроет глаза руками и сидит так… И захотелось ей к колдунам. Понимала, что попасть к ним хуже, чем к диким степнякам, а ничего с собой не могла поделать. Стерегли ее, да не помогло – посреди лета убежала, и след простыл. Я меньше ее была, очень грустила тогда. А ей к тому времени пятнадцать минуло, и не было парня, чтобы о ней не мечтал…

– Я еще никогда не видел человека с черными волосами! – рванулся Диводан, и ведерко, на котором он умостился, весело громыхнуло, перевернувшись. Но не покатилось, форма-то приплюснутая – чтобы, не дай бог, не походило на круг. А мальчик едва и сам не грохнулся на старательно выметенный земляной пол. Это снова рассмешило девушек.

– Чего вы? – задорно разозлился он. – Будто сами чернявых видели?

– И не надо их видеть, – строго промолвила бабушка.

– Почему? Они злые? Страшные? Уродливые?

– Они чужие, и все их боятся.

– Огнеслава не испугалась! – Диводан подскочил чуть не до потолка – рыжий, как огонек, кудрявый и патлатый, осыпанный веснушками с ног до головы. – А ребята говорят: у степняков недавно опять колдуна видели!