Бьюти-учёба шла тяжело. За последние шесть лет Наташа напрочь забыла, что такое тональный крем, румяна и уж тем более тени, а зачем нужны для всего этого кисточки, она и вовсе никогда не знала. От стрелок на верхних веках отказались сразу – из-за сложности нанесения. Решили ограничиться зелёными тенями (в цвет глаз Ваучера), а также тонким слоем тональника с эффектом пудры. Долго думали, где делать щёки. И так было плохо, и эдак. Слишком широким было поле для творчества. Да и сами румяна оказались некачественными, ложились какими-то блямбами, Наташу словно свёклой измазали.

– А почему у вас вся косметика отечественная? – недовольно спросила она, рассматривая непритязательные тюбики и баночки с полустёршимися надписями «Наша Маша». – Я думала, у стилистов всё самое лучшее, из Парижа там, или из Америки.

– Боженьки, вы новости совсем, что ли, не смотрите? – осуждающе уставился на неё стилист. – Да у нас в Петербурге год назад иностранную косметику запретили! Еще предыдущий губернатор, Раиса Романова, своим личным указом. Наташа, вы же не в вакууме живёте, должны были об этом слышать!

– А-а, да-да, я что-то подзабыла, – не очень ловко вывернулась из ситуации Наташа.

С третьего раза ей удалось правильно накрасить губы блеском, но вот тени, рассыпающиеся куда угодно, только не на веки, никак не поддавались. Взрывы смеха, доносящиеся из гостиной, делу тоже не помогали.

Спустя час основы макияжа были освоены.

– Что дальше? – поинтересовалась Наташа.

– А теперь будем учиться плести французскую косу, – стилист тяжело вздохнул. – Это единственный вариант. Коту, сидящему у вас на руках, распущенные волосы будут лезть в лицо, к тому же, как я понимаю, у нас есть некоторые проблемы с мытьём головы… – Наташа опять покраснела. – А учительский узел на затылке – слишком строгая причёска для спутника кандидата в депутаты; может напугать избирателей.

На мастер-класс по плетению косы ушло ещё полчаса. Потом примерили несколько принесённых стилистом костюмов. Все до единого были маловаты.

– Похоже, Пётр Аркадьевич чересчур лестного мнения о вас, – выговорил стилист, пытаясь застегнуть боковую молнию на очередном тесном платье. – Ну вот, застряла! Я ведь спрашивал у вашего бывшего мужа: какой у неё размер? Он предположил, что сорок восьмой. Но тут никак не меньше пятьдесят второго!

– Ну вот, опять «бывший»! Да почему все думают, что мы уже развелись? – возмутилась Наташа, от злости так дёргая «язычок», что молния моментально застегнулась, немного прищемив кожу под мышкой. – Может, мы ещё помиримся! – сказала она через несколько мгновений своему отражению, крутясь перед зеркалом в прихожей. Выглядела она объективно хорошо: строгое, болотного цвета платье из плотной ткани (с рукавами три четверти, длина чуть ниже колена, вырез под горло), неброский макияж, пышная тёмная коса. – Сейчас вот муж увидит меня, преображённую, и влюбится заново!

В гостиной, куда радостно впорхнула Наташа, муж влюблёнными глазами смотрел на Каролину. Заместительница креативного директора сидела на Наташином диване и держала на руках Наташиного же вялого кота, наряженного в красную «бабочку». Чёрный пиджачок Каролины покрылся толстым слоем серой шерсти и стал похож на крестьянский зипун, спасающий от самых лютых морозов.

Бородатый лесник-фотограф исполнял некий ритуальный танец с громадным объективом, приближаясь к дивану, затем отдаляясь от него, затем снова приближаясь и регулярно мигая вспышкой. Петя руководил процессом.

– Каролина, представьте на секундочку, что вы – моя жена…

– С удовольствием, Пётр Аркадьевич!