Пьяница исчез из виду, и во дворе воцарилась тишина.

Отец подошел к дочери, на лице которой было торжествующая ухмылка:

– Ну, что? Видел, как я их?! – гордо сказала Вика.

В ответ последовал подзатыльник. Вика айкнула и сложила крылья.

– Еще раз подобное вытворишь – накажу! Сильно! Нельзя так с людьми! Ты же видишь, что он слепо верит, что ты ангел! Вот только ты – не ангел! Ты – моя дочь! А моя дочь никогда не будет жестокой и бессердечной! Тем более к тем, кто видит в ней спасение! Религия не игрушка! Ты меня поняла?!

– Угу… – произнесла Вика, потирая затылок. – Ну, а как я должна была поступить?

– Человек стоит перед тобой на коленях и просит прощения! Дай ему понять, что все будет хорошо, если он изменится и перестанет делать то, что его убивает. В данном случае пить… Дай ему надежду!

– Угу, – кивнула Вика и спросила следом: – А разве такие заслуживают надежды?

– Любой человек заслуживает надежду на то, чтобы быть счастливым! Особенно если он понимает свои ошибки и раскаивается в них! Ясно?

– Ясно… – угрюмо ответила Вика.

– Хорошо, когда ясно! Идем! – скомандовал отец, и оба вошли в подъезд. – Где ее квартира-то?

– На втором этаже… Четвертая.

Оба поднялись. И снова шок!

Дверь в квартиру открыта настежь, а в самой квартире такое впечатление, что не жил никто несколько лет. Пыль, грязь, бутылки, старые газеты, мебель отсутствует, окна заколочены. Обойдя квартиру, Григорий наконец сказал:

– Вик… Лажа какая-то! Хочешь сказать, она тут жила? Ты ничего не перепутала? – спросил отец, освещая голые стены квартиры фонариком мобильного телефона.

– Да как так-то? Как так??! – вскрикнула Вика и, сев на корточки, расплакалась закрываясь крыльями.

Отец понял по реакции дочери, что она действительно была уверена, что ее подруга живёт тут.

– Эй-Эй! Ладно, успокойся! Давай-ка, пойдем отсюда, – сказал отец, обняв дочку, и оба направились к выходу.

Выйдя из подъезда, они посеменили домой. Вот только «гордая птица» по имени Вика теперь шла не так уверено, а держалась за папу. Он уже как-то даже привык, что у нее есть крылья, будто были всегда. Волновался только за нее постоянно, учитывая ее жажду приключений, нрав и характер.

По щекам Вики текли слезы. До этого похода Вика еще думала, что крылья хоть и настоящие, но на ней временно: до поры, пока она с Милой не встретиться и та не заберет их назад. А тут до неё наконец дошло, что жизнь действительно изменилась навсегда. Мысли, подпитанные страхом, роились и жалили душу, словно осы.

Проклиная свою глупость, Вика теперь только и думала:

«Чёрт меня дернул сказать тогда про крылья! Куда Мила делась? Зачем она со мной так? Ведь я же ей помогла! Как теперь жить? Постоянно от всех прятаться и выходить только ночами? Или жить в изоляции до старости? Что будет с нашей семьей?».

Нервы, поведение и слёзы, которые сами текли по щекам Вики, не остались без внимания отца:

– Вик, ну перестань! Чего рыдать-то? Все будет хорошо, я тебе обещаю! Веришь? – пытался успокоить дочку отец, прервав тираду ее мыслей.

– Ничего уже не будет хорошо! Вы с мамой сами недавно объясняли, каково мне будет потом! Да чего там… я даже летать не умею! К чему они мне тогда вообще нужны?!

– Знаешь, в жизни всё всегда дается не просто, особенно вначале. Но ты же не инвалид, да и мы с тобой! Вместе мы все преодолеем!

– Папка! – пропищала Вика, ухватившись за руку отца и буквально повиснув на ней.

«Ребенок ещё! Ей Богу!» – подумал Григорий, но сказал другое:

– Ты же у меня взрослая, умная, сильная и красивая?

– Да, – кивнула Вика.

– Ну, и плакать, значит, не будем?

– Не будем… – ответила Вика, утирая слезы.