Профессор Лопатов с задором принялся рассказывать о том, как он работал над своим бессмертным и полезным изобретением, над панацеей.

Всё это не так трудно было представить Мурашову.

…По горнице в шикарных семейных трусах ходит Лопатов. В руках у него большая стеклянная колба. На большой русской печке кипят во множестве кастрюль и даже бачков самые разные жидкости. Почти такие же ёмкости стоят на газовой и электроплите.

Время от времени большим черпаком наполняет самые разные колбы и мензурки. Садится за стол. Через микроскоп наблюдает за каплей только что созданной жидкости.

Недоуменно, в расстроенных чувствах чешет Лопатов подбородок. Достаёт из шкафа большой пакет с белым порошком. Подходит к одному из бачков с кипящей жидкостью. Высыпает в него содержимое пакета.

Раздаётся мощный взрыв, и Лопатов вместе с оконной рамой вылетает из дома, падает на поленницу дров, которые заваливают его вместе с головой…

Рядом с калиткой, перед домиком Мурашовых, стояли Аральская и Алевтина. Они с интересом наблюдали за тем, как по сельской улице проходит мимо толпа нищих с синими флагами и транспарантами с надписями: «Слава его величеству президёнту!», «Ура пенсионной реформе и новым налогам!», «Да здравствует параллельная Россия!» и другими.

Среди неимущих, бездомных, голодных и больных и старец со своей внучкой, девочкой Симой . Нищих стало гораздо больше. Но они по-прежнему веселы и жизнерадостны, как головорезы Иностранного легиона, находящиеся вдалеке от активных боевых действий.

К забору подошёл неопредёлённого возраста бродяга, в рваном пиджаке малинового цвета, надетом на голое тело.

– А вы ни подскажете, добрые женщины, – спросил он, – далеко ли отсюда до Москвы?

– Далековато, – ответила Аральская.– Отсюда гораздо ближе до Китая, Индии, Японии и даже Америки. Такие вот… пироги.

– До столицы нашей замечательной страны, параллельной России, – подтвердила Алевтина, – вам, уважаемый, очень долго шагать.

– Опять я примкнул не к тому отряду, – с сожалением сказал бродяга. – Но я патриот своей Родины. Ни в Америку, ни в Японию не пойду и даже на бревне не поплыву.

– Слава патриотам! – громко произнесла Аральская. – Слава путешественникам!

– Патриотам слава! – отозвался бродяга. – Президенту слава!

– Всё! – сказала Аральская. – Шагай дальше! Сегодня мы борщ ещё не варили.

Бродяга, раскланиваясь, продолжил свой путь.

Алевтина увидела у забора большой нежелательного в огороде растения, вырывала его с корнем. Отбросила в сторону.

– Сорняки достали, – сказала Мурашова. – Сколько ни вырывай эту никчемную растительность, их становится всё больше и больше. Они атакуют нас.

– У меня на огороде точно такая же история, – поделилась проблемой и Аральская. – Кругом сплошная трава.

– Зачем ты так грубо обошлись с ним, Лариса, с этим нищим бродягой говорила? Я могла бы вынести ему из дома полбуханки хлеба и несколько луковиц, да ещё и трёхлитровую банку кабачков. Можно было бы ещё что-нибудь придумать.

– Но остальным ты, Алевтина, ничего бы не дала. Это не справедливо по отношению к другим. Правда, их в этой колонне примерно полторы тысячи. Если не больше.

– Похоже на то, что ты права.

– Да, вспомнила! Я к тебе пришла не просто так, а можно сказать, что по делу.

– По какому?

– По важному.

– Что за дело?

– Когда из леса Филипп Сидорович вернётся со своими мухоморами, то пусть он их ко мне домой занесёт. Я их у вас куплю. Сама понимаешь, Аля, отвары из них варю, делаю мази для ликвидации бородавок. В мухоморах много чего полезного имеется.

– Глупости! Ничего не надо платить, Лора. Он и так их тебе принесёт, если Мурашова медведи ни сожрали. Что-то его долго нет. Волнуюсь. Так долго он не задерживался.