Вдруг, к тому же беспрецедентно – в третий раз, его призывают на военную службу, причём на должность, что не входит даже в систему подчинения министру обороны, – начальником Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота, в просторечье ГлавПУР. Срочно присваивают звание генерала армии (выше только звание маршала Советского Союза, к которому он стремился, но так и не получил) и предоставляют самые широкие полномочия, поскольку ГлавПУР одномоментно является и структурным отделом ЦК КПСС. Все назначения внутри армейских политструктур производятся исключительно по линии Центрального Комитета партии, а значит, лишь с простым оповещением министра.
На этом «блуждания» «стойкого большевика» по карьерным лабиринтам завершаются. Они, генсеки (Хрущёв, Брежнев, Андропов, Черненко), министры (Малиновский, Гречко, Устинов, Соколов), менялись, а Епишев оставался, и так продолжалось 25 лет. Тут «забронзоветь» и дед Мазай может, а уж такой, как Епишев, – тем более. Стал прямо-таки в мраморном исполнении.
Только Горбачёву хватило решимости отправить, наконец, 77-летнего «большевика» (как он подчёркивал о себе – «с большой буквы») в отставку, где тот пробыл, увы, недолго. Через три месяца взял и помер, оставив о себе память как раз на уровне своей малоприветливой и вечно недовольной внешности. В гробу лежал с таким же выражением, но там хоть по делу…
В собирательной характеристике, которую Епишеву дают современные историки, есть строки:
«Имел полную власть в армии… Сторонник самых догматических и ортодоксальных взглядов, категорический противник упоминания о репрессиях, о культе личности, о неудачных операциях периода Великой Отечественной войны. При этом всегда твердил: “Кому нужна ваша правда, если она мешает нам жить?” Жёстко и активно выступал против “неправильных” произведений в литературе и искусстве. Даже если авторам удавалось добиться разрешения на выпуск не нравившихся Епишеву фильмов или книг, запрещал их пропаганду и демонстрацию в армии…»
К сему надо добавить, что именно Епишев стал горячим сторонником ввода советских войск в Афганистан. За год до этого, в семидесятилетний юбилей, ему дали звание Героя Советского Союза. Правда, он рассчитывал и на маршальский чин, но Политбюро посчитало, что после Брежнева давать маршала Советского Союза другим как-то не очень пристойно. Когда, например, Леониду Ильичу присвоили Ленинскую премию в области литературы и искусства за его «Малую Землю», то в постановлении того года значилась только одна фамилия – Брежнев.
В итоге маршала Епишеву не дали, но он, однако, не угомонился и «из кожи вон лез», чтобы любым способом лишний раз погромче заявить о себе как о военном стратеге. Поэтому афганское вторжение, переросшее в масштабную трагедию для нашей страны (а для Афганистана – тем более), было именно таким случаем. Это как раз у него, в ГлавПУРе, придумали расхожую легенду об интернациональной помощи, о которой, кстати, никто не просил, кроме передравшихся между собой местных сатрапов.
И вот такой человек в течение долгих лет реально решал судьбу Георгия Константиновича Жукова, лично отслеживая все попытки вывести опального полководца из тени забвения. Однажды (вспоминает тот же Симонов) случай их свёл на дне рождения маршала И.С. Конева. На званом ужине присутствовало несколько легендарных полководцев, уже сильно пожилых и не имеющих в армии реальной власти, в первую очередь, конечно, Жуков. Пришедший поздравить виновника торжества Епишев вёл себя по-хозяйски раскованно, подчёркивая свою особую роль в современных вооружённых силах. Барственно откинувшись на спинку кресла, вдруг пустился в рассуждения – как и чем должен был заниматься в бою военачальник.