– Совсем. И не только эти. По-моему, они все того. Да что же это! Уходят ведь! Давай сюды пищаль, говорю!

– Ты лучше не за пищаль хватайся, дядько Тимофей. Иди-ка ты лучше к механике своей.

– Это еще зачем-почему?

– Да видишь ли, померанские корабли все проскочили. Теперь к мосту покаянский фрегат прет, «Дюбрикано» называется. А Скрипучий самое время сводить. Все по закону. Смекаешь?

– Аге, – ощерился Тимофей. – Смекаю! Хрен он проскочит, «Дюбрикано»!

Десятник тяжело посмотрел на Антипа с Серегой.

– А тех сострадариев, – сказал он, – мы еще повыловим. Редко они из своей берлоги выползают, это верно. Да авось еще свидимся. Серега-то свояк мне был. Ты опознаешь кого, дядько Тимофей?

Тимофей вспомнил желтого бубудуска.

– Главного. Хоть с закрытыми глазами.

Четверг выдался дождливым. А солнечным утром пятницы у ворот посольского особняка Пресветлой остановился изящный экипаж с баронскими коронами на дверцах. По бокам от него на породистых жеребцах гарцевали два красавца-сержанта в форме егерских войск Поммерна. Дверца кареты раскрылась, из нее выскочил Прошка. Следом выбрался хмурый мужчина со следами эполет на плечах. Руки у него почему-то были связаны за спиной.

Прошка постучал в калитку. Скоро там открылось окошечко с толстогубой, что-то жующей физиономией.

– Ах, да кого ж это я лицезрею! – радостно изумился Прошка. – Никак, обрат Сибодема?

– Собственной персоной. Ну, чего надо?

– Нам – ничего. Совсем наоборот, это мы вам кое-что привезли. Их милость барон шлет его обрату проконшессу подарочек.

– Подарочек?

– Ну, по поводу предстоящего праздника Пресветлой Ночи, наверное.

– Большой? – подозрительно спросил обрат Сибодема.

– О! В твое окошечко не пролезет. Фунтов этак на двести тянет.

Сибодема заинтересовался.

– Ну да! На двести фунтов? Где?

– Да вот же оно, – Прошка подтолкнул связанного офицера. – Перед тобой стоит.

– Не пойму, – после основательного раздумья сообщил обрат Сибодема.

– Да, это с тобой бывает, – участливо сказал Прошка. – Но дело и впрямь необычное. Видишь ли, вот этот капитан чего-то перепутал: присягу принес курфюрсту, а служил базилевсу.

– Зачем? – спросил обрат Сибодема.

– Сам не знаю, – расхохотался Прошка. – По глупости, наверное. Но нам чужого добра не надобно возвращаем владельцу.

– Базилевсу, что ли?

– Да нет, думаю, что люминесценцию.

– А, это правильно. А чего же он хмурый такой?

– Видишь ли, бывший капитан в померанскую тюрьму просился, только курфюрст отказал. Поезжай, говорит, полюбуйся на тех, кому служил.

– Стало быть, капитан и есть подарок?

– Разве не похож? Глянь, у него даже руки бантиком завязаны.

– Ты смотри, правда. Ладно, пойду доложу его просветлелости.

– Доложи, доложи. Да, еще и приглашение передай.

– Куда приглашение-то?

– На свадьбу господина барона.

– Их милость женятся? Как это?

– Самым натуральным образом.

– А на ком?

– Да на боярышне Стоеросовой. Алене Павловне.

Обрат Сибодема с облегчением перекрестился.

– Уж эта у него шпагу отберет, – убежденно заявил он.

– Конечно! В постели не шпага нужна, – захохотал Прошка.

Сибодема неожиданно все понял.

– Бесстыдник, – сказал он, густо краснея.

– Эй, бубудуск! Да ты, оказывается, знаешь, откуда дети-то берутся, а, старый греховодник?

– Тьфу!

Обрат Сибодема испуганно захлопнул окошечко.

Впрочем, вернулся он довольно скоро, причем не один. Его сопровождали два сотоварища, которые молча и умело развязали руки подаренному капитану. Один из обратьев, – лысый, тощий, длинный, со злым и желтым лицом, пролаял:

– Его просветлелость проконшесс Гийо. Велели передать. Что с удовольствием. Выразят соболезнования.