Вот так.

Черт. У меня бешено колотится сердце, кровь бурлит во всем теле и стучит в ушах, когда я жду ее реакции. Мне даже кажется, будто моя жизнь повисла на волоске. А она… молчит! Она глядит на меня, когда мы проезжаем под мачтой освещения, и я ясно вижу ее лицо. Она оценивает мои слова, меня самого. Глаза на ее прекрасном, похудевшем, грустном лице кажутся немыслимо огромными.

Ох, Ана.

– Как же наказания? – наконец спрашивает она.

Я закрываю глаза. Значит, она не говорит «нет».

– Никаких наказаний. Никаких.

– А правила?

– Никаких правил.

– Вообще никаких? Но тебе ведь нужны правила… – Ее голос обрывается.

– Ты нужна мне еще больше, чем они, Анастейша. Последние дни показались мне адом. Моя интуиция, мой здравый смысл убеждали меня, что я должен тебя отпустить, что я не заслуживаю твоего внимания. Те снимки, которые сделал парень… Мне стало ясно, какой он тебя видит. Ты выглядишь на них беззаботной и красивой. Ты и сейчас красивая, но я вижу твою боль. Мне грустно сознавать, что я стал виновником этой боли… – Это убивает меня, Ана. – Да, я эгоист. Я захотел тебя мгновенно, в тот момент, когда ты рухнула на пороге моего кабинета. Ты необыкновенная, честная, добрая, сильная, остроумная, соблазнительно невинная; твои достоинства можно перечислять бесконечно. Я обожаю тебя. Хочу тебя, и мысль о том, что ты будешь с кем-то другим, словно нож ранит мою темную душу.

Черт. Пафосно, Грей! Очень пафосно.

Я говорю как сумасшедший. Так я ее напугаю.

– Кристиан, почему ты считаешь, что у тебя темная душа? – горячо возражает она, не на шутку удивив этим меня. – Я никогда бы не сказала. Печальная, да, возможно… но ты хороший! Я вижу это… ты великодушный, щедрый, добрый, и ты никогда не лгал мне. А я и не очень сильно страдала в тот раз от боли. Просто минувшая суббота стала для меня шоком. Или пробуждением, моментом истины. Я поняла, что ты щадил меня, что я не смогла быть такой, какой ты хотел меня видеть. Потом я ушла и вскоре осознала, что физическая боль, которую ты мне причинил, не идет ни в какое сравнение с болью потери, если мы расстанемся. Я очень хочу тебе нравиться, но это трудно.

– Ты нравишься мне всегда. – Когда же она это поймет? – Сколько раз я должен повторять это?

– Я никогда не знаю, что ты думаешь.

Неужели не знаешь? Детка, ты читаешь меня как свои книжки; вот только я не герой. Я никогда не буду героем.

– Иногда ты такой замкнутый… как островное государство, – продолжает она. – Ты меня пугаешь. Вот почему я притихла. Потому что никогда не знаю, какое настроение будет у тебя в следующий момент. За наносекунду оно переносится с севера на юг и обратно. Это сбивает меня с толку. И еще ты не позволяешь до тебя дотрагиваться, а мне так хочется показать, как сильно я тебя люблю.

В моей груди взрывается тревога, сердце стучит как молот. Она опять сказала их, эти три слова, которые я не могу слышать. И хочет прикоснуться ко мне. Нет. Нет. Нет. Нельзя ко мне прикасаться. Но прежде чем я успеваю отреагировать, прежде чем на меня нахлынула тьма, она расстегивает ремень безопасности и перебирается ко мне на колени. Она берет в ладони мое лицо, заглядывает мне в глаза. У меня перехватывает дыхание.

– Я люблю тебя, Кристиан Грей, – шепчет она. – Ты готов пойти на это ради меня. Я не заслуживаю такой жертвы, и мне очень жаль, что я не могу делать все эти штуки. Ну, может, со временем, я не знаю… однако я принимаю твое предложение, да, принимаю. Где я должна поставить свою подпись?

Она обнимает меня за шею и прижимается своей теплой щекой к моей щеке.

Я не верю своим ушам.