– Тут я, уже несу.

Он захлопнул дверь кабины и полез в кузов фургона. Отыскав вещевой мешок, он спрыгнул на землю и, закинув на плечо, косолапой походкой поспешил за бригадиром. Маленькое сельское кладбище густо заросло дикой малиной и вишней. Людям тяжело было продираться между могил сквозь раскидистый орешник. То там, то тут они натыкались на молоденькие осины. Сапоги вязли в раскисшей от сентябрьских дождей жирной кладбищенской земле.

– Стойте! – властно рявкнул бригадир. – Незачем ходить дальше. Вот хорошая могила. Начнем с нее.

Чот с напарником как по команде остановились. Бригадир достал фонарь и осветил памятник.

– Забелина Ольга Николаевна, – вслух прочитал Чот. – Ну вот, мир твоему праху. Ты-то нам и нужна. Сейчас мы тебя обработаем.

С фотографии улыбалось совсем юное девичье лицо.

– Всего 17 лет прожила, – сказал напарник Чота.

– Кончай разговорчики, – прошипел бригадир. – Чем скорее закончим с ней, тем быстрее похмелимся. Не нравится мне это место. Коттеджный поселок близко. Могут услышать.

Напарник Чота засуетился возле мешка, доставая электрокабель и две отрезные машины, именуемые в народе «болгарками».

Чот, потянув один конец кабеля, поспешил к автомобилю. Забравшись в кузов фургона, он подключил вилку к небольшой дизельной электростанции, запустил двигатель. Старый мотор пофырчал немного, словно не хотел стать четвертым подельником этой компании. Через полминуты он заклокотал и затрещал так громко, что у Чота заложило уши. Парень быстро выскочил наружу и плотно прикрыл двери, чтобы грохот мотора не разнесся по округе и не разбудил чутких поселковых собак.

Он вернулся к могиле, там вовсю кипела работа. Надрывно визжали «болгарки», заглушая друг друга. Дорогой голубой мрамор не хотел поддаваться вандалам и покидать свое законное место.

Вынув фонарь, Чот обошел могилу по периметру. Роль ограды здесь выполняли тяжелые золотистые цепи, подвешенные на пяти черных столбах. От предвкушения легкой наживы вор алчно потер ладони, стоя возле короткой цепи, которая закрывала вход на могилу.

В руках его искусно заходила ножовка. Первые металлические опилки обсыпали ладонь. Свет фонаря обнаружил, что он в этот раз обманулся. Цепь оказалась стальной с бронзовым гальваническим покрытием.

– Эх, япона вошь, – выругался раздосадованный вандал, – для такой красавицы девчонки родственники денег пожалели. – И он рьяно принялся за следующую цепь.

Теперь ему повезло. Кладбищенский вор радостно оскалился. На его ладони маленькими звездочками заискрилась настоящая бронза. Он, словно истинный трудоголик, вошел в азарт и поднажал.

Натужно воя и пробуксовывая, аварийка подпрыгнула на последнем ухабе проселочной дороги и выехала на шоссе. Теперь она пошла легче и быстрее, без сильной тряски.

Ее пассажиры успокоились, пришли в себя. Все напряжение воровской работы было позади. Бугор аварийной бригады вслух стал подбивать выпавший им за эту холодную ночь общий барыш.

– Молодцы, браточки, – похвалил он подельников, подсчитывая на калькуляторе причитающуюся каждому долю. – Славно поработали. Шесть плит за ночь сдернули и четыре цепочки килограммов по полсотни. Это на две плиты больше, чем в прошлую пятницу.

– Шесть плит на троих – это выходит по две на брата. Покойничкам и то по одной достается, – с сарказмом заметил Чот, крутя баранку.

– Ну уж на твою могилу, Чотушка, и одной не поставят, – усмехнулся бугор.

– Это почему ж не поставят? – обиделся Чот. – Что я не достоин? Разве я – кобель безродный, что ли?

– Пока ты загнешься, все твои братья в тюряге сгниют. А ты, если дураком не будешь, проживешь на воле с кубышкой до ста лет. И здоровье у тебя есть. Вон шея какая бычья.