– Ну, что же, – радостно воскликнул Воронцов, – больше тут оставаться нет смысла, едем. Выводите задержанных! Отвезем в следственный изолятор Киреева и Белкину.
Следственная бригада с задержанными вышла на вечернюю улицу. Вся дорога от подъезда до дежурного «уазика» была усеяна красными и желтыми листьями. Накрапывал нудный дождь. Неожиданно, ослепив их фарами, мимо на бешеной скорости промчалась черная «девятка». Послышались два легких хлопка. Светлана вскрикнула и прижав руки к груди упала на мокрый асфальт. Она не дышала…
На следующий день в половине двенадцатого следователь Воронцов после совещания у прокурора о вчерашнем ЧП пришел в ИВС (изолятор временного содержания).
– Степан Михалыч, вот ваш подследственный Киреев! – ввел в комнату допросов дежурный изолятора Коржов по-мальчишески робеющего писателя, за ночь постаревшего на десять лет.
– Ну, здравствуй, творческая душа! – приветливо и многообещающе протянул руку Сергею следователь. – Впредь повнимательнее выбирай себе знакомых! Ты признан непричастным к делу. Ты свободен!..
Сентябрь 1996 года
Жизнь кувырком3
(криминальный рассказ)
Сергей Распопов
Игорь Фатхуллин
Снег повалил сильнее. Пронизывающий до костей ветер гнал по небу свинцовые тучи. Вот он, налетев с шаловливой резвостью, нарушил извечную тишину старого кладбища. От отогнутых прутьев ограды тянулись припорошенные снегом следы, которые заканчивались у могилы. Снег с надгробия был сброшен, и на мраморной поверхности его четко выделялась своим рельефом хризантема. Мужчина, стоящий возле могилы, зябко поежился, поднял воротник пальто.
«Прости, милая!» – произнес он тихим голосом, грустным взглядом окинул скорбного ангела и положил на белый мрамор плиты дюжину алых роз. Затем широким шагом направился прочь. Та женщина, к которой он приходил, снова осталась в одиночестве: мертвое – мертвым живое – живым. На гробовом ее памятнике значилось: Маркина Инна Васильевна, 1964 – 2002. Только одно имя осталось от человека – маленькая горстка пыли в безбрежном океане памяти.
Не дойдя до кладбищенских ворот, Маркин опустился на скамейку, что стояла под большой елью, снял шляпу, развязал галстук. Щемящая тоска сдавила его сердце. Он достал из кармана сигареты и глубоко вдохнул в себя ароматный дым «Мальборо».
«Никуда не годится так раскисать!» – подумал Валерий, хотя его не покидало ощущение близкой катастрофы. Это тревожное чувство угнетало его всю первую половину сегодняшнего дня. А сейчас оно сделалось еще острее. Маркин поймал себя на мысли о смерти. Он думал о ней все предыдущие три дня. С того самого звонка в входную дверь его квартиры. Это был очень странный звонок.
В пятницу утром, в семь часов, он брился в ванной, когда в дверь позвонили. «Кто это может быть в такую рань?» – раздраженно подумал Валерий. Его друг Митька Морковников, такой же, как он, художник, перебивающийся от заказа к заказу, свободная личность, богемный острослов, не мог к нему прийти. Это он знал точно. Потому что неделю назад Димка, споткнувшись на крыльце дачи очередного заказчика, у которого он расписывал стены в стиле «модерн», сломал лодыжку и сейчас он лежал на вытяжке на ул. Пирогова в земской больнице. Тогда кто же мог к нему заявиться в такую рань?
Выскочив с намыленным лицом из ванной, он спросил: «Кто там?» В ответ ни звука. Это его насторожило. Он бросился в спальню и достал из ящика трюмо наган. Дрожащими руками вставил обойму. На его лице выступил мелким бисером пот. Маркин не был трусом, но не минуло и месяца с того дня, как был застрелен Яков Поляков, преуспевающий тридцатилетний бизнесмен, живший с Валерием на одной лестничной площадке. Поздним вечером, за час до полуночи, Яша подъехал к дому на своем шикарном «мерсе». Ничего не предвещало драмы. Не дойдя до собственной квартиры нескольких ступенек, Поляков был буквально нашпигован свинцом, выпущенным киллером.