Кто-то пишет стихи, слагает баллады, кто-то сочиняет музыку или ваяет скульптуры, а принц искал самовыражения на холсте. Чтобы не вызывать лишних подозрений у соседей, днём принц был дома; рисовал, хлопотал по хозяйству, или же просто спал набираясь сил. А вот по ночам он выполнял все данные маркизом указания. Особое место в его расписании занимали утренние и вечерние часы. В это время он, переодевшись до неузнаваемости, спешил на берег моря, который относился к деревне, где проживала Юля. Там он украдкой, прячась за лодки, пробирался к тому месту, где она обычно собиралась на рыбалку. Заметив Юлю, Филипп затаив дыхание, любовался её манящей красотой и ловкими, отточенными движениями.

Однако бывали и такие дни, когда Юля помогала матери и не появлялась на берегу. Тогда Филипп не находил себе места. Его заряда терпения хватало лишь на сутки и не более. Потом его душа вырывалась наружу и невидимой стрелой неслась к любимой Юленьке. В эти долгие часы без неё, он по памяти воспроизводил на холсте её милое и такое ему с недавних пор знакомое лицо. И уже скоро, все стены его маленькой комнатки в домике рыбака были увешаны прекрасными портретами его возлюбленной. Теперь Филипп каждую свободную минуту тратил только на рисование, а не на еду, как это бывало раньше.

А меж тем Юленька жила своей обыденной жизнью; ходила с отцом в море, помогала матери по дому, и ни о чём не знала. И лишь изредка замечала на берегу, среди лодок, необычного вида человека, производившего на неё тягостное впечатление. Лицо его было вечно закрыто какой-то тряпицей, а одежда на нём висела кургузым мешком. А потому невозможно было определить, строен он или толст, молод или стар, уродлив или красив. Ну а так как Юля была девушкой весёлого нрава, то она быстро избавлялась от гнетущего настроения после каждой неожиданной встречи с незнакомцем. И даже иногда, случалось так, что её любопытство брало верх, и тогда Юля пыталась приблизиться к этому странному и пугающему её человеку. Но тот, словно боясь её, наоборот быстро ретировался и прятался. И такое его поведение сильно удивляло и в тоже время забавляло её. Однако Юля каким-то своим внутренним чутьём осознавала, что ему нужна помощь, но какая, она пока понять не могла.

Филипп же после таких встреч с ещё большим рвением выполнял указания маркиза. И надо сказать, со временем между принцем и маркизом завязались настоящие дружеские отношения. Они стали звать друг друга по имени и отбросили всякие титулы. Конечно, сначала это было сделано для того, чтобы их не разоблачили соседи, но, а уж когда они сдружились, то это происходило само собой. Доходило до того, что иной раз маркиз в командном запале дерзко кричал на принца.

– А ну давай, Филя!… делай упражнения точно и ритмично!… десять приседаний, пять наклонов!… подтяни живот, пошёл!… – и принц принимал все его приказы, словно стойкий боец, нисколько не считая такое обращение к нему фамильярностью. И более того, он никогда не смел ослушаться маркиза, а в моменты их общего веселья даже позволял себе по-дружески называть его разными потешными именами. В общем, как говориться, дела у них спорились, и вскоре это стало особенно заметно. Принц менялся на глазах, он начал резко худеть и расправляться. Ещё недавно он был одним сплошным заплывшим шаром, теперь же приобрёл осанку и рост. Диета, составленная маркизом, включающая в себя только овощи, фрукты и морскую рыбу, давала о себе знать.

А физические упражнения, разработанные специально для Филиппа, превращали его в атлета. У принца появилась определённая выправка и новая походка, в отличии от того способа передвижения, что был у него ранее, кой и походкой-то назвать было трудно. Хозяин домика, в котором они жили, давался диву, как это можно так измениться в короткий срок. Из круглого и неповоротливого увальня прямо у него на глазах на свет появлялся стройный красавец. Преображение принца было сродни перерождения неповоротливой гусеницы в грациозную бабочку. Недаром же в старые времена таких лекарей, как маркиз, считали колдунами и магами коим всё подвластно. И всё же принц, благодаря своему бесформенному балахону, полностью скрывавшему его фигуру, в глазах прочих жителей деревни оставался прежним и не менялся, тем самым не вызывал лишних подозрений и сохранял тайну.