Но какова бы сильна не была родительская любовь, переубедить этого юношу было практически невозможно. Причём, во всём. Джулия уже давно привыкла к его упрямству и с улыбкой вспоминала тот день, когда они впервые заговорили.

– Ну всё, я тебя заметил, больше ты никуда не денешься.

– А если захочу?

– Я тебе не позволю. Ты слишком милая.

Наверное, Джулия снова не заметила, как ушла в себя, ибо когда очнулась, отец щёлкал пальцами у неё перед глазами – вот в кого эта интересная привычка постоянно щёлкать.

– Джулия, ты меня слушаешь?

– Прости. Конечно слушаю.

– Повторяю: пора тебе перестать водиться с ним. У него неблагополучная семья и плохая репутация.

– Единственный человек, кто повлёк понятие «неблагополучная семья», умер почти год назад – его отец! – грозно произнесла Джулия, уставившись на Френка. – И вообще, я была у Хейзел!

Тот ответить не успел: на крики из прихожей пришёл высокий симпатичный парень с тёмными, чуть прилизанными волосами и карими, почти чёрными глазами. Марвин.

– Снова наезжаешь на неё из-за того парня? – усмехнулся Марвин, пройдя к Джулии мимо мужчины и по-джентльменски взяв из её рук рюкзак. – Ну опоздала, подумаешь. Это же подростки, с кем не бывает.

Марвин Воули имел полное право отзываться о своей двоюродной сестре, как о ребёнке – скоро ему исполнится целых двадцать три года, какой возраст парень считал как раз подходящим для того, чтобы совершать сумасшедшие поступки, путешествовать и искать на свою пятую точку приключения. Джулия нередко твердила ему, что таковым образом многие люди описывают как раз шестнадцатилетних тинейджеров, но её кузен постоянно отмахивался: видимо, он и в сорок лет собирался делать что-то из ряда вон выходящее.

Марвин был таков: всегда на позитиве, вечно с милой улыбкой на лице, отпускает глупые шуточки, над которыми, впрочем, смеётся вся компания. Казалось, энергия в этом юноше просто неиссякаема.

– Это может плохо кончиться, – чуть менее грозно ответил ему Френк, скрестив руки на груди. – Сегодня они просто дружат, завтра я нахожу сигареты у неё в карманах, а послезавтра её сажают в тюрьму за воровство.

– Я была у Хейзел, – тихо повторила Джулия, глядя себе под ноги.

Марвин обнял сестрёнку за плечо, всем своим видом показывая, что сторону Френка он не примет даже под дулом пистолета.

– Слышал, Френк? Дочь сказала: была у Хейзел. Верь ей. Что ж ты упрямый-то такой, а? – с этими словами Воули, не дождавшись ответа мужчины, легонько толкнул сестру в сторону кухни, как бы намекая, что конфликт исчерпан.

Джулия покорно прошла дальше, гордясь в мыслях своим благородным кузеном. Она не понимала, каким образом ему каждый раз удавалось поставить на место её строгого отца. Самой бы у неё вряд ли хватило смелости пререкаться с ним.

– Ты правда была у подруги? – скептично спросил Марвин, развеяв тем самым все приятные мысли девушки о нём.

Джулия устало вздохнула.

– И ты туда же?

– Нет, просто удостоверяюсь. Кушать будешь?

– Марвин, ты не должен ухаживать за мной, как за маленькой, – с улыбкой произнесла Миллс, направляясь к холодильнику.

– Сестрёнка, я живу у вас. Это меньшее, что я могу для тебя сделать, – вновь усмехнулся Воули, опередив девушку у холодильника. Он мигом достал оттуда свой недоеденный бутерброд и вложил в руки Джулии. – Жуй и не благодари.

Судьба Марвина была отнюдь не из тех скучных судеб, какими пользовались люди его возраста: колледж, вторые половинки, поиск работы. Нет, Воули учился, конечно, и даже работу подыскивал, правда, всё это он считал сущей ерундой, делающей жизнь серой и унылой. В юношестве он отказался идти в медицинский университет, подорвав тем самым надежды родителей – оба, кстати, профессиональные хирурги – и вынудив их столь неожиданным поступком выгнать его из дома.