– Не совсем понятно, – призналась я, – но я попробую.

– А тут и не нужно ничего понимать, – Анна сделала шаг к картине и тут ее рыжие локоны от порыва ветра взметнулись и распушились. – Вот подойди сюда. Я же тебе говорю, что это надо почувствовать…

– А если я ничего не почувствую, – я все еще сомневалась, что это настолько просто. – Может со мной что-то не так и ты напрасно тратишь на меня время.

– Не выдумывай, Аня, все с тобой так. Просто ты пока ничего не чувствуешь, потому что излишне напряжена. Вспомни об этом, когда будешь писать следующую картину. Выбрось все лишнее из головы, расслабься и постарайся уловить волну.

– Да, на какую еще волну?.. – вознегодовала я. – Я что тебе радиоприемник…

– Так, все успокойся, отпусти ситуацию и не придирайся к моим словам, – сказала она уже более строгим тоном.

По настроению Анны я заметила, что моя дотошность начинает ее доставать.

– Твоя беда в том, что ты воспринимаешь все буквально, – произнесла она уже более мягким голосом, – и ищешь проблему там, где ее нет и не может быть. Давай отвлечемся. Тебе знакомо такое понятие, как вдохновение?

– Конечно знакомо, – ответила я.

– Так вот, вдохновение – это та самая волна и есть. Сейчас я дала ей определение, а до этого выражалась образно. Теперь осознала, что это и было моей ошибкой. Хотела тебе объяснить наглядно, чтобы ты поняла, а в итоге только тебя только запутала…

– Да, нет, не запутала. Все нормально, – поспешила я ее разубедить. – Просто у меня такая натура. Стараюсь во всем разобраться досконально и при этом ничего не упустить. Зато теперь буду точно знать, на чем фокусировать внимание. Сейчас попробую настроиться на этот твой поток – чего-чего, а уж вдохновения у меня в избытке.

Пока мы с Анной разбирались, в чем разница между точными определениями и поэтическими образами, Вениамин и Милица, пользуясь случаем, сиганули в открывшийся портал. Спрыгнув на ровно подстриженный газон, они сразу помчались к пруду – только их и видели…

У нас на дворе стоял морозный декабрь. За окном завывала метель, а по раскатанной ледяной дороге, вдоль заснеженных тротуаров мели поземки. В то время, как из глубин картины лились ароматы ранней осени: пахло спелыми яблоками, медом, сеном, прелой листвой и полевыми цветами. Если тут у нас было холодно, то там бабье лето было в самом разгаре. Деревья расстались с зеленой одежкой и переоблачились в яркий багрянец, бронзу, золото и охру. Еще во всю цвели розы, бархатцы, георгины и хризантемы. В зеркальной глади изумрудного пруда серебристыми блестками мелькали стайки рыб, журчал фонтан, а в ореоле солнечных лучей занималась радуга.

На склоне ровно подстриженного холма, внизу у пруда резвились Вениамин и Милица. Они кувыркались в траве, осыпали друг дружку ворохами палых листьев, носились на перегонки и лавировали между клумбами.

– Что вытворяют бесенята, – усмехнулась я, наблюдая за тем, как Вениамин выгнал Милицу на пригорок, а потом стремглав бросился от нее назад. – Пусть порезвятся, у нас ведь так уже не побегаешь. В парке, куда мы ходим гулять с Вениамином, вот такие сугробы … наверное мне по пояс, если не выше… А тут им раздолье.

– Это верно, – согласилась Анна. – А тебе самой не хочется пойти туда и прогуляться, посмотреть каково там на той стороне?

Разумеется, я была не против побывать в укромном мирке, который к тому же я сама и создала.

Анна шагнула вперед, прошла сквозь портал и беспрепятственно переместилась внутрь картины. В классе осталась только я.

Сойдя с газона на дорожку из желтого гравия, Анна развернулась ко мне и поманила меня рукой. Тогда я собралась с духом, настроилась, сделала глубокий вдох – словно собралась глубоко нырнуть – задержала дыхание, закрыла глаза, перенесла сознание вглубь пейзажа, шагнула вперед и тоже переместилась на другую сторону.