– Здравствуй, эксперт, – сказал он по-русски, не протягивая руки, – давно не виделись.

– Двадцать с лишним лет. – Дронго тоже не стал изображать особую радость. Он просто сел напротив на стул. Молодой человек вышел из комнаты.

– Ты изменился, – сказал Ратмир, – постарел.

– А ты не изменился. Остался таким же, – сказал Дронго.

– Пытаюсь хорошо выглядеть. Иначе нельзя. Уже давно волосы крашу. Тебе легче, у тебя волос меньше.

– Да, наверное. Хотя я бы их все равно не красил.

– У каждого свои привычки. Я хочу нравиться молодым девушкам, – усмехнулся Ратмир, – или тебя женщины уже не волнуют? Хотя ты намного моложе меня. Кажется, на десять или пятнадцать лет.

– Волнуют, Ратмир, волнуют.

– А то… Сейчас хорошие таблетки привозят. Мужчинам помогают.

– Мне пока не надо, Ратмир. Сам говоришь о разнице в пятнадцать лет.

– Да, конечно. Ты прав. Значит, сам приехал. А я думал, что не захочешь приехать. Побоишься. Столько лет прошло.

– Разве я должен бояться? Кажется, тогда я поступил достаточно честно.

– Да. Только тогда тебе мало лет было. Молодые редко становятся предателями. Они все еще верят в глупые идеалы. И тогда ты служил за идею. А сейчас время другое. Идеи не осталось. И страны твоей тоже не осталось. Сейчас люди только за деньги служат. И сильно меняются. Очень сильно, эксперт. Сейчас за деньги можно все купить. И все продать тоже можно. Свою молодость, свою старую дружбу, свои идеалы, свои убеждения. Все продается и покупается, эксперт.

– Не все, – возразил Дронго, – не все, Ратмир.

– В этом мире все, – убежденно произнес цыганский барон, – время сейчас плохое. Все можно купить и продать. Абсолютно все.

– Я помню, у тебя дочь была, – неожиданно сказал Дронго, – кажется, ей тогда пять лет было. Нет, семь.

– Память у тебя хорошая, эксперт. Семь лет ей тогда было. Сейчас уже выросла. Ей почти тридцать. И внучку мне родила. А вот ей как раз сейчас семь. Почему о них вспомнил?

– Сколько стоят глаза твоей внучки? Или дочери? В какую цену ты их оцениваешь, Ратмир?

– Что? – не понимая, как ему реагировать, спросил цыганский барон, сжимая два огромных кулака. – Ты пришел мне угрожать? Думаешь их захватить? Взять в заложники?

– Не говори глупостей. Ты сам сказал, что на деньги можно купить все. И тогда я снова спрашиваю: скажи, в какую цену ты оцениваешь глаза своей дочери или внучки? А если такой цены в мире нет и все золото мира ничего не стоит по сравнению с их глазами, то больше не говори мне, что сегодня все можно купить и продать. Не все, Ратмир, далеко не все.

Цыганский барон нахмурился. Медленно разжал кулаки. Потом покачал головой.

– Странный ты человек, эксперт. С огнем играешь. Не говори больше никому такие слова. Человек может начать тебя резать раньше, чем ты сможешь что-либо объяснить.

– Не начнет. У каждого есть что-то самое важное, самое дорогое. Чего нельзя купить ни за какие деньги. У одних это близкие люди, у других это их Бог, а у третьих свои принципы, за которые они умирают. У каждого есть что-то свое. У каждого свой бог, которым нельзя торговать, Ратмир.

– Красиво говоришь, эксперт, – вздохнул барон, – говори, зачем пришел?

– Я пришел за информацией, – напомнил Дронго, – условия Интерпола ты знаешь. Они не трогают ни тебя, ни твою семью. Можете оставаться жить во Франции. С французским правительством они договорились.

– У меня большая семья, – сказал Ратмир, – человек семьдесят. Двоюродные и троюродные братья.

– Есть список?

– Конечно. – Ратмир вытащил список, протянул бумагу.

Дронго взял бумагу и, не читая, положил в карман.

– Передам, – пообещал он, – хотя твоя семья очень сильно выросла.