В самом конце службы случился еще один поворот.

Практика привлечения в работу «самого гуманного в мире», помимо судьи, еще двух народных заседателей распространялась и на армию. Эрик попал в народные заседатели на втором году службы как один из наиболее сознательных бойцов. Несколько раз он ездил в столицу на заседания трибунала, где, собственно, исполнял роль мебели. От него, как и от любого народного заседателя, ничего не зависело. Законов он не знал – только подписывал, что дают: таким казуистическим образом реализовалось «право граждан участвовать в осуществлении правосудия», только и всего. Хорошо запомнил он только самое первое заседание. Им с Колей Потехиным, таким же солдатом из его отделения, как новичкам, сразу же «повезло» – рассматривалось дело о мужеложстве и изнасиловании. В одном из секретных подразделений некий старослужащий с завидным упорством пытался овладеть столичным маменькиным сынком, невесть как угодившим в армию. Старослужащий этот до призыва трудился трактористом в несусветной глуши, что никак не вязалось с расхожим представлением о том, что подобная страсть овладевает исключительно деятелями культуры. Возможно, природа его извращенных фантазий происходила из полной изолированности от внешнего мира их секретной «точки». Судья, довольно молодой офицер, невозмутимо добивался подробностей от обвиняемого и потерпевшего, а народные заседатели пребывали в полнейшем шоке. Во времена Империи обычные граждане о существовании гомосексуализма если и подозревали, то только на уровне недостоверных сплетен о звездах эстрады и кино. Публичное обсуждение сего предмета с физиологическими подробностями никак не укладывалось у бойцов в головах, тем более что набиты эти головы после года службы были скорее опилками, нежели мозгами. К перерыву в заседании Эрика уже подташнивало. Трудно сказать, кто из этих персонажей вызывал большее отвращение: крепкий коренастый крестьянин, с тупым выражением лица рассказывающий, как он «ухаживал» за предметом своей любви, или пухленькая размазня в военной форме, хлюпающая губами и лепечущая о своих страданиях. Удалились для объявления решения наши заседатели с большой радостью.

В комнате судья разъяснил им статьи уголовного кодекса, для формы поинтересовавшись их мнением.

– Товарищ майор, да впаять этому пидарасу по полной! – почти проорал Коля.

– Ну, во-первых, не майор, а капитан третьего ранга, – ухмыльнулся судья.

Китель на нем отсутствовал, на кремовой рубашке погоны с одной звездой – майор и майор.

– Извините, – буркнул Коля.

– Во-вторых, – продолжил «кап-три», – «по полной», как вы выразились, мы дать не можем, так как есть только неоднократная попытка изнасилования. Сам акт ни разу не зафиксирован. Не было ничего.

– Как не было? Вы же все в подробностях… – удивился Эрик.

– Потому и в подробностях. Ты думаешь, мне это удовольствие доставляет? – Судья поморщился. – Есть четкий критерий, отделяющий попытку от факта. Он применяется всегда, чаще, конечно, в делах, когда речь идет об изнасиловании женщины, но все же… В общем, головка члена должна войти минимум на свой радиус. Только тогда факт считается состоявшимся. Здесь этого не было. И следствием установлено, и я их подробно пытал. Иначе говоря, преступление не завершено, а значит, дать можно не более трех четвертых от максимального срока. К тому же жертва, получается, и не сопротивлялась толком. Есть еще неуставные отношения. Но путем поглощения тот же срок выйдет – четыре с половиной года.

– Ну, по такой статье мало ему там не покажется, – успокоился Коля.