До слияния классов они с Эриком практически не общались, лишь знали о существовании друг друга, но затем вдруг образовали неразлучную четверку. Сошлись на общности интересов к рок-музыке, литературе и стремлении расширить свои познания в мире алкогольных напитков. Если быть до конца честным, последнее превалировало. Распитие алкоголя казалось подросткам приобщением к взрослому миру, а неумеренное его потребление – эдакой гусарской доблестью. Во многом вина лежала на невероятно популярном в их среде Ремарке, герои которого не просто любили упиться до беспамятства, но и бесконечно упивались своей способностью перепить собутыльников. Не особо отставал от него и старина Хэм. Если проводить аналогию с малолетней шпаной, ведущейся на воровскую романтику, наши герои велись на романтизацию алкоголизма. Пили с девчонками на бесконечных вечеринках, устраиваемых в беспечно оставленных без присмотра родителями квартирах (на флэту), в скверах (на «Флажке» или «Некште»), подъездах (в парадняке), подвалах и даже школьном туалете на переменах. Одним из любимых мест были задворки «Полит проса», куда бегали курить на переменах почти все старшеклассники их школы. Архитектура Дома политического просвещения была чудесна тем, что являла собой помпезный фасад с мраморными лестницами на Бродвей (главную улицу Города, носящую имя Великого Вождя), а с противоположной стороны – невзрачную, скрытую от посторонних глаз колоннаду цоколя на проулок имени верной спутницы Вождя. Даже в солнечный день среди серых каменных колонн было сумрачно. Прохожие здесь случались редко, а служители храма просвещения не особо интересовались тем, что происходило на заднем дворе.

Арсений, как самый интеллигентный и начитанный из четверки, всегда ратовал за расширение кругозора, в том числе и в мире благородных напитков. С его подачи парни пытались отыскать ноты гнилых яблок в хересе или «пипи де ша» в совиньоне. Благо выбор напитков в эпоху поздней Империи был практически неограничен. Водки, правда, было всего несколько сортов, но вся она была казенная, а значит, неплохого качества. Водка и водка. Зато разнообразие вин дало бы фору, пожалуй, даже развитому капитализму. От копеечного плодово-ягодного до дорогого импортного вермута. Одних портвейнов десятка два-три наименований, не говоря уже о сухом. К слову, плодовое вино, беспощадно уничтоженное позже как класс, было разного качества, и, помимо откровенного шлака типа «Осеннего сада», имелось несколько сортов великолепного «Яблочного» – натурального, со вкусом настоящих яблок. Незаслуженно презираемый теперь портвейн в то время также не ограничивался «Агдамом» и «Топорами». Молдавский «Розовый» продавался пяти или шести категорий от самого дешевого за рубль до марочного за три. От ассортимента сухих болгарских и молдавских вин на витрине рябило в глазах. Парни расширяли кругозор с завидным упорством. Арсений и к закуске старался подходить творчески. Он мог объявить:

– В «Океан» завезли замороженных крабов. Мы обязаны изыскать средства и купить хотя бы парочку на четверых!

Чаще всего его инициативы приветствовались. Но иногда рационализм брал верх. Когда Арсений решил приобщить их к таинству приготовления глинтвейна и настаивал на марочном сухом вине, Эрик безапелляционно отрезал:

– Розовый портвейн! И сахар уже добавлен, и градус подходящий. Ты компотом нас собрался поить? Подумай сам, они даже созвучны: портвейн – глинтвейн.

Однажды Арсений чуть не огреб от приятелей по первое число, когда из купленного на последние копейки пива изготовил «настоящий британский флип, старинный напиток лордов». Горячее пиво с сахаром, корицей и сырым яйцом, после нескольких тщетных попыток влить в себя, было отправлено в унитаз. Арсений бит не был, но выслушал много интересных и даже неизвестных ему до тех пор сочетаний матерных слов.