А вот Эд любил готовить; свои навыки в приготовлении пищи он усовершенствовал, когда сопровождал исследовательскую группу в горы Смоки. В особенности он любил выпекать – делал изумительные пироги – и славился своими пончиками. И хотя Хемингуэи взяли себе повара, а с Грейс, по-видимому, советовались насчет меню, именно Эд заботился о запасах продовольствия для семьи и сам заготавливал бочонки с яблоками и картофелем, а также банки, банки и банки овощей, фруктов и других продуктов. Точно таким же образом он возложил на себя ответственность за стирку: относил грязную одежду к прачке и присматривал за одним из детей – долгое время это была обязанность Эрнеста, – который рассортировывал белье на стопки, а другие дети относили их наверх и складывали. «Мать была избавлена от домашних хлопот, – рассказывала Кэрол, – у нее должно было быть свободное время, чтобы заниматься музыкой». Отец постоянно напоминал детям: «Не тревожьте мать».

И все-таки Грейс Хемингуэй сделала все возможное, чтобы детство юных Хемингуэев было необычайно насыщенным. Она читала им по вечерам, своим изумительным голосом, Диккенса, Твена, Роберта Льюиса Стивенсона, «Путешествие пилигрима». Каждого ребенка, по очереди, она брала в поездку на восток, повидаться с родственниками и погулять по историческому Бостону. Самым лучшим, конечно, было путешествие в Нантакет, на целую неделю или даже дольше, которое оставляло неизгладимые, солнечные воспоминания о море, лодках и береге. В эти дни Грейс и дети могли узнать друг друга.

В те годы полностью сформировалась верхушка американского среднего класса, обнаружившая, что зажиточность позволяет им реализовать свои экономические, культурные и социальные устремления через детей. Молодой доктор и его образованная жена, оба из чрезвычайно почтенных семей, были идеальными представителями этого класса, чей путь почти с неизбежностью вел в недавно возникшие пригороды. Эд и Грейс много размышляли о воспитании детей еще задолго до их появления на свет. Оак-Парк, как позднее писал Эд младшей дочери в особенном письме по случаю ее дня рождения, казался идеальным местом для семьи. «Задолго до того, как родились наши дети, – писал он, – мы планировали, что у них будет крепкое здоровье, хорошее питание и приятное место, где они смогли бы жить и расти без докучливого влияния дурных людей из города». Они приняли решение, что их дети сполна воспользуются культурными ресурсами Чикаго и в то же время получат пользу от жизни в пригороде, какой ее представляли на рубеже двадцатого века: здоровый воздух, безопасные улицы, множество молодых семей, чьи дети станут подходящей компанией их отпрыскам.

Летом 1898 года Грейс и Эд посетили одного из родственников, Холла. Он жил недалеко от северного берега озера Мичиган, у Медвежьего озера, которое позже стали называть Валлун-лейк, под Петоски, – места, ставшие источником ярких воспоминаний детей. Хемингуэи купили земельный участок у Генри Бэкона рядом с чистым и холодным, наполняемым ключами озером и планировали построить здесь дом следующим летом, когда Эрнест только появился на свет. К лету 1900 года был построен небольшой коттедж с двумя спальнями, огромным семифутовым камином и с длинной крытой верандой, с которой открывался вид на озеро и причал, к которому они привязывали семейные лодки. Грейс дала этому месту имя – Уиндмир, как напоминание об озере Вордсворта и Скотта в Англии (Хемингуэи исключили из его названия первую из двух букв «р»). Уборная в «Уиндмире» находилась во дворе, ванной не было, а в кухне стояла дровяная печь для приготовления пищи и раковина с ручной помпой. Нужны были хорошие организаторские способности, чтобы каждый год перевозить растущую семью Хемингуэев в полном составе из Оак-Парка на озеро Валлун – на нескольких поездах, пароходе и наконец на гребной лодке, однако как-то все добирались туда, почти ничего из вещей не потеряв, готовые наслаждаться летом, пикниками, катанием в лодке, плаванием, рыбалкой и охотой.