– Мария Аркадьевна, как вы себя чувствуете? – не зная, что сказать, ляпнул я.

– А вы это хотели спросить, Тимофей Васильевич? – покраснев, вопросом на вопрос ответила Беневская.

– Если честно, то нет.

«Да что я мямлю, как институтка, – подумал я про себя. – Если взять обе жизни, то мне уже за шестьдесят, а веду себя хуже юнца шестнадцатилетнего».

– Я хотел спросить, почему вы избегаете меня после тех событий и моих слов в храме? Я готов повторить, что люблю вас, Машенька! – выпалил я.

Беневская запылала маковым цветом.

– Тимофей Васильевич, – девушка сделала паузу, её щёки просто горели. – Тимофей! Я пока не разобралась в своих чувствах. Я не знаю, что вам сказать.

– Обычно говорят, давай останемся друзьями, – мрачно произнёс я.

– Нет, Тимофей! Это не так! Просто вы сильно торопитесь, – опустив глаза, тихо произнесла Машенька. – Я хотела бы, чтобы вы стали для меня больше, чем друг.

Я смотрел на смущённую девушку с опущенной головой, и мне хотелось сжать её в своих объятиях, покрывая это милое лицо поцелуями. Сдержался, признаться, чудом.

– Машенька, я не знаю, получится у меня или нет, но, возможно, завтра я уйду в рейд, и когда он закончится, никто не скажет. Я могу писать вам письма?

– Буду очень рада получать их. Только я для себя решила, что ещё где-то с пару недель пробуду в Благовещенске, а потом вернусь во Владивосток. Думаю, родители будут не против моего желания поступить в этом году в Женский медицинский институт в Санкт-Петербурге. Поэтому даже не знаю, куда вы будете писать, – не поднимая глаз, тихо ответила девушка.

– Машенька, если вы не против, я буду писать на адрес ваших родителей, а они перешлют куда надо. Кстати, сегодня же отправлю телеграмму своему управляющему в имение под Гатчиной. Оно полностью в вашем распоряжении в любое время.

– Так вы поддерживаете моё решение поступать в медицинский институт? – подняв голову, с каким-то удивлением спросила Беневская.

– Поддерживаю. Полностью поддерживаю. Когда ты ранен или болен, то всё равно, кто оказывает тебе помощь, мужчина или женщина. Мария Петровна меня два раза с того света вытащила. И поэтому я буду рад, когда в Российской империи через пять лет появится ещё один хороший и дипломированный врач, – я сделал шаг к девушке.

– А папа́ против. Говорит, что это девичья блажь.

– Я думаю, что вы найдёте слова, чтобы изменить его мнение. А теперь извините, но мне пора на службу. Надеюсь, что ещё увижу вас сегодня, – с этими словами я взял руку девушки и припал к ней губами.

Поцелуй затянулся до неприличия, так как я не мог оторваться, наслаждаясь запахом, исходящим от тыльной стороны ладони Машеньки. Пахло какими-то травами и свежестью. Наконец отпустив руку, я принял стойку смирно, резко кивнул и щелкнул каблуками, после чего, развернувшись, направился к вешалке, чтобы взять фуражку и шашку.

– Тимофей… – услышал я за своей спиной и резко развернулся.

Мария сделала несколько быстрых шагов ко мне, обняла за шею и ткнулась сжатыми губами в мои губы. Я быстро исправил положение, обняв её и начав нежно целовать щёки, закрытые глаза, кончик носа, губы, так и не разжавшиеся, вдыхая одуряющий запах её волос.

– Всё, всё, Тимофей, хватит.

Руки девушки уперлись в мою грудь, и я был вынужден разжать свои объятия.

Отступив на шаг назад, Машенька задыхающимся голосом тихо произнесла:

– Я буду ждать ваших писем, Тимофей, и берегите себя.

Надев фуражку и накинув портупею с шашкой, я, улыбаясь, посмотрел на Беневскую.

– Всё будет хорошо, Машенька. Я вам обязательно напишу. И на сегодня не прощаюсь.

Покинув больницу, шёл и думал о том, что нам, мужчинам, никогда не понять женщин. То «я не разобралась в своих чувствах», то на шею вешается и «береги себя». Вспомнился анекдот из прошлой – будущей жизни.