– Откуда вам известно обо всем этом?

– Потому что мой родной старший брат, Грегуар, ушел из этого мира так же, как ушли твои родители, Ким.

Юноша завороженно, не шелохнувшись, слушал летчика, глядя в его глаза.

– Его самолет также был найден без него самого, был найден мною, – продолжал Оливье. – Тогда мы летели в Андах друг за другом. Ничего не предвещало беды, Грегуар старше меня на пятнадцать лет, это он научил меня всему, что я знаю о полетах. Я летел за ним, всё было хорошо, как вдруг его самолет мгновенно стал падать вниз. Тогда я еще не понял, что произошло это от того, что кабина мгновенно осталась без летчика. Я тут же спрыгнул с парашютом из своего самолета, пустив и его прямо на горы. Не знаю точно из-за чего, я был растерян и ринулся вниз к уже разбившемуся самолету Грегуара, тогда только эта мысль пришла ко мне, я был молод, безрассуден. И нашел разрушенную машину без следов тела моего брата. Впоследствии я долго скитался по всему миру, был словно одержим, перестал летать. Брат слишком много значил для меня, вся последующая жизнь сузилась для меня в одной точке, я искал, сам не зная что. Два года спустя судьба завела меня в Танзанию, где в сельском округе городка Моши я забрел в хижину, одинокий, огрубевший, очерствевший от своей кручины. Хм… так, если мне не изменяет знание вашего языка, в России зовется мое состояние. В хижине жил странный белый человек, накормивший меня и давший ночлег. Встреча с ним меня изменила. Он был летчиком прежде и пережил то же самое, что я. Вот он мне всё и объяснил. Не стану вдаваться в детали, но всё, что я рассказал, истина. О ней известно немногим, то там, то здесь.

– А откуда вы так хорошо?..

– Знаю русский?

– Да.

– Ну, здесь ничего тяжелого и плохого нет, разумеется. Я наемник. Стал им сразу, как только снова начал летать. Это образ жизни в гораздо большей степени больше, чем профессия. И знаю много языков. У вас в стране… Да и вообще в мире мало кто представляет себе жизнь таких людей, как я. Русский стал четвертым языком, который я выучил. Это произошло в 1946, благодаря Грегуару, он научил.

– Ух ты… – тихо воскликнул, не удержавшись, Ким. – А до этого какими вы владели?

– Ну… родной – французский, в детстве выучил еще и английский, потом был итальянский, ему меня тоже научил Грегуар.

– Как так получилось, что вас, именно вас… наняли к нам, в закрытую страну? Это как-то связано с тем, что вы в ранней юности выучили русский, ведь так?

– Ты прав… Мне было 11 лет, когда я покинул Францию. Тогда все, кто мог, уезжали. У нас с Грегуаром родителей не было. Помню как сейчас рождество 1940 года, самое лучшее в моей жизни. Затем в нашу жизнь пришла тьма. Очень тяжело было. И всё как-то сразу – эвакуация и эти обезумевшие лица людей в давке на ночной пристани, проливной дождь над Ла-Маншем… Мы оказались в Англии. После Дюнкерка сердца людей вновь обагрились безудержной болью, которая не обошла и нашу семью. Я сразу стал работать, на полях возле военного аэродрома, на самом аэродроме, Грегуару позволили совершать военные вылеты вместе с английскими летчиками. В конце 1942 года ему пришло предложение вступить в авиационный полк «Нормандия – Неман» и уехать сражаться в Советский Союз. От предложения биться бок о бок со своими, с французскими летчиками, Грегуар не смог отказаться. Так он и провел войну, оставив после себя добрую память в вашей стране. Мне же пошла на пользу репутация моей фамилии, теперь ваше правительство доверяет мне, они очень часто предлагают мне в чём-либо поучаствовать. Не очень стоящий из меня рассказчик, верно? Но эти события я рассказал тебе, как умею. Ким, я здесь, потому что ты очень нужен мне. Ты должен выполнить одну мою просьбу.