Освобожденный, Бригнелл опрометью кинулся к выходу, словно лиса, спасающаяся от гончих.

– Я верю ему, – сказал я, когда он ушел. – Он рассказал нам все, что знает.

– Да, все о своей встрече с Негусом у лифта отеля. То, что он скрыл, касается его самого. Почему он не сказал в столовой о шерри? Я дважды задавал ему этот вопрос, и дважды он уходил от ответа. Только все больше раскаивался, вполне искренне, кстати. Ложь ему претит, но и заставить себя сказать всю правду он не может. Нет, он чего-то недоговаривает! А недоговорка – самая эффективная форма лжи: ее невозможно опровергнуть.

Пуаро внезапно усмехнулся.

– А вы, Кэтчпул, решили, значит, защитить его от Эркюля Пуаро, который безжалостно давил на беднягу, выжимая из него информацию?

– Судя по его виду, он уже дошел до крайнего предела. И потом, то, что он от нас скрывает, по его мнению, никак не относится к нашему делу, но зато касается его лично и доставляет ему немалое смущение. Он человек совестливый, склонный к переживаниям. Чувство долга не позволило бы ему утаить от нас ничего такого, что он сам считал бы важным.

– Из-за того, что вы его отослали, я лишился возможности объяснить ему, насколько важной может оказаться та деталь, которую он от нас скрывает. – Пуаро повысил голос и глядел на меня сердито, не скрывая раздражения. – Даже я, Эркюль Пуаро, еще не разобрался, что тут важно, а что второстепенно. Вот почему я должен знать все. – Он встал. – А теперь я возвращаюсь в «Плезантс», – закончил он внезапно. – Их кофе лучше, чем в отеле месье Лаццари.

– Но ведь сюда едет брат Ричарда Негуса, Генри, – запротестовал я. – Мне казалось, что вы хотите с ним побеседовать.

– Я нуждаюсь в перемене декораций, Кэтчпул. Мне необходимо оживить мои маленькие серые клеточки. Если я сейчас не отвезу их куда-нибудь в другое место, в них произойдет застой.

– Чепуха! Просто вы надеетесь встретить там Дженни или услышать о ней что-то новое, – сказал я. – Пуаро, я уверен, приплетая к этому делу Дженни, вы только запутываете его еще больше. Вы и сами это знаете, иначе не боялись бы признаться, что отправляетесь в «Плезантс» именно в надежде найти ее там.

– Возможно, возможно. Но что еще остается делать, пока убийца на свободе? Приведите мистера Негуса в «Плезантс». Я поговорю с ним там.

– Что? Он же едет из самого Девона. Вряд ли ему улыбается, едва приехав, тут же срываться с места и…

– А что ему улыбается, еще один труп? – съязвил Пуаро. – Задайте ему этот вопрос!

Но я решил, что не стану задавать мистеру Генри Негусу подобных вопросов, а то он еще повернется ко мне спиной и уедет восвояси, решив, что в Скотленд-Ярде все сошли с ума.

Пуаро вошел в кофейню и обнаружил, что там полно людей, сильно пахнет табачным дымом и чем-то сладким, вроде сиропа для блинчиков.

– Мне нужен столик, а они все заняты, – пожаловался он Фи Спринг, которая сама только что вошла и стояла у деревянной вешалки, перекинув пальто через руку. Когда она стянула с головы шляпку, ее непокорные волосы затрещали и несколько мгновений стояли дыбом, пока не сдались действию силы притяжения. Эффект был довольно забавный, подумалось Пуаро.

– Ну, значит, придется вам подождать, верно? – сказала она весело. – Не могу же я гнать на улицу клиентов с деньгами, даже ради знаменитого сыщика. – Тут она снизила голос до шепота. – Мистер и миссис Осессил скоро уходят. Вы можете занять их место.

– Мистер и миссис Осессил? Любопытная фамилия.

Фи засмеялась его словам, потом зашептала снова:

– «О, Сесил», – только и твердит она целый день, его жена. Муж, бедняга, и рта не может раскрыть без того, чтобы она его не одернула. Скажем, он говорит, что хотел бы яичницу и тосты, так? И тут же она: «О, Сесил, только не яичницу с тостами!» Да ему и рот раскрывать незачем! Вот заходят они в кафе, он садится за первый попавшийся столик, а она сразу: «О, Сесил, только не сюда!» Конечно, ему приходится говорить, что он хочет то, чего совсем не хочет, и не хочет того, что хочет. Я бы на его месте так делала. Я все жду, когда он наконец поставит ее на место, но, видно, не дождусь. Никчемный он мужик, по правде говоря. Мозги как гнилая капуста. Наверное, потому она и твердит свое «О, Сесил!».