– Чтимый управляющий Харакс, намереваюсь на ненужных корабельных древах изобразить богиню Тихе, щедро дары раздающую. – Тисамен отчего-то уверен в получении дозволения на художества от управляющего верфей.

– Волнующе изображай покровительницу Тихе. Сицилийку-эллинку рисуй. С первого взгляда каждому должно быть понятно, – Харакс встаёт в позу оратора, – вот как глаза на картину поднял, сразу образ сложился – сицилийская Тихе пред ним, а не какая-нибудь там… привозная афинская. В лице Тихе божественную негу дарительницы счастья передай. Повязкой глаза не закрывай, просто опусти ей ресницы, словно спит. Пусть красота богини будет очевидно зрима. Когда с повязкой Тихе вижу – теряю восхищение. Только на повязку и смотрю. Но ведь от повязки характер богини переменчивый, не от слепоты Тихе щедрая для избранных ею счастливцев. Понимаешь меня, художник Тисамен?

Тисамен молча кивает, преданно смотрит в глаза управляющего верфей, соглашаясь с детальным видением Харакса образа богини.

– Может быть, твоя рисованная богиня Тихе вызволит нас из верфей? Право, последняя надежда на твою картину. Увидит богиня Тихе свой образ, поможет нам покинуть тюрьму. Чем рисовать будешь? Углём? Нет? Сразу, без наброска, кистями?

Управляющий разрешительно машет молчуну рукой. Лёгкие сомнения в способностях Тисамена проскальзывают тенью по лицу управляющего.

– Надеюсь, у тебя, Тисамен получится, как получилось в прошлый раз, на свадьбы гаморов. Краски дорогие только бездумно не переводи. На один слой рисуй. Без золота обойдись. Золото у нас заказчики забрали. Серебро есть – используй его. Киноварь, краски, лак возьми из запасов. Возьми столько, сколько разумно потребуется.

Проявив разумную щедрость в священных искусствах, Харакс горбится, шаркая сандалиями, удаляется к роскошному резному ложу из собственного дома. Тисамен прижимает руки к груди. С радостью, безумно блестя глазами, маляр возобновляет прерванную работу. Но увы, совсем ненадолго. Тисамена отстраняют, вежливо, впрочем, прочие мастера. Вынужденное безделье нечем занять искусным рукам. Работники отправляют Тисамена готовить краски. В три пары рук мастера высверливают в досках неглубокие отверстия. Старший мастер по сборке лично скрепляет на клей деревянными гвоздями раму и доски. Проводит ладонью по поверхности досок. Остаётся недовольным их гладью. В две руки работники полируют поверхность, закругляют края, придают квадрату завершённые пропорции. Прикрепляют тонкими скрепками к бокам квадрата узкий ремень для подвешивания.

– Твори, Тисамен, будем любоваться твоими стараниями над образом богини. – Старший мастер по сборке торжественно выставляет чистый правильный размерами квадрат на свет. Три камня у наружной колоны верфи становятся опорами для художника. Тисамен встаёт на камни, водружает квадрат на бронзовое крепление факела. Утреннее солнце освещает доски. Тисамен принимается за грунтовку поверхности. Нанеся грунтовку на доски, маляр разводит краски, готовит тонкие кисти из конского ворса. Работники занимают места на площадке перед верфью.

Тисамен не заставляет товарищей по гетерии долго ждать. Поверх грунтовки наносится матово-чёрный фон. Тёплый ветер с моря дружелюбно сушит краску. Не дожидаясь полной просушки краски, художник берётся за работу. Тыльным острым концом кисти Тисамен процарапывает на чёрном фоне набросок картины. Где-то вдалеке раздаются первые звуки театрального представления, повергая работников, мастеров и управляющего в печаль. Отложив кисть, Тисамен беззвучно, стоя на коленях, молится.

– Правильно-правильно, Тисамен. Испроси согласие у богини Тихе на картину. – Работники верфи, управляющий теряют интерес к трудам художника. Выстраиваются в линию, вытягивают шеи, вслушиваются в обрывочные звуки ликующего театра. Город затихает. До верфей доносятся аплодисменты зрителей. «Слушатели трагедии» из Ортигии долго наслаждаются праздником. Фантазия подсказывает возможный ход постановки. Управляющий шумно-горько вздыхает: