Девушка пытается поцеловать белую маску, но, увы, грубая кожа маски не подпускает к губам. Ксифос твёрдо сжимается обеими руками владелицы прекрасного авлоса. Исполнительница мелодии решительно шагает к жертве. Жертву поднимают с колен. Дева срывает остатки окровавленной одежды, наматывает лоскуты на левую руку. Ей, перемотанной, хватает крепко и отрезает достоинство хозяина имения. Подержав в руке, как добытый трофей, засовывает останки плоти в рот пленника и крепко зажимает его челюсти.

– Вы свободны! Богиня соревнований Эрис дарует вам свободу! Сикулы, вы можете покинуть тюрьму! – торжествующе выкрикивает криво улыбающимся сикулам белая маска.

Рабы тут же пускают в ход тяжёлый домашний инструмент – на головы жертв сыплются удары устрашающей силы – до тех пор, пока от голов ничего не остаётся. Дева ксифосом пробивает насквозь грудь хозяина усадьбы. Труп падает камнем на окровавленную землю.

– Что будем делать с золотым венком? – маска веселья спокойно спрашивает белую маску.

– Спрячем в тайник дома, там, где он и хранился. – Белая маска передаёт золотой венок маске веселья и указывает на открытую дверь дома. Тут же оборачивается к бывшим рабам: – Почтенные сикулы, прошу вас, как только мы покинем это печальное место, а вы отправитесь…

Но договорить просьбу белой маске не удаётся – бывшие рабы прерывают его бурными выкриками:

– Сжечь дом!

– Трупы порубим на части и раскидаем по двору!

– Сердца заберём с собой!

– Птиц досыта человечиной покормим!

Двойные авлосы прекращают пение. Их, уставших, бережно прячут в пыльные дорожные мешки. Тени гостей скоро покидают поместье. Три лошади остаются в дар бывшим рабам. Ночное представление с песнопениями закончено.

– Фукл, принимай моих приятелей! – Гермократ, спешившись, издали в приветствии машет рукой спешащему ему навстречу высокому, суховатого сложения мужчине лет тридцати двух-трёх.

– Хайре, хозяин! – для Гермократа неулыбчивый, грубоватый в обхождении Фукл нашёл сдержанную, но душевную улыбку. Строгого видом Фукла, метека14, выходца из дорического города Гелы, что за Камариной и перед Акрагантом, управляющего поместьем Гермократа, очень хорошо знают Мирон и Граник. Оба гамора с радостью обмениваются с серьёзным бородачом объятиями дружеского свойства. Фукл настороженно, искоса и крайне неодобрительно посматривает в сторону ему незнакомых: трёх усталых флейтисток и двух странного вида вооружённых луками всадниц, что не спешат покинуть знакомые Фуклу попоны лошадей хозяина. Управляющий, как кажется со стороны, теряется в смутных догадках о характере отношений с хозяином прочих утренних гостей женского пола.

– Фукл, познакомься – Мегиста, Неэра, Тимоклея! Флейтистки погостят у меня до возвращения из Катании. Позаботься о девушках, как позаботился бы обо мне.

– Да это же скифянки! А с ними что прикажешь делать, хозяин? Покупки? Рабыни – и при оружии? – Фукл нахмурил лоб, наконец-то в предрассветной мгле определив возраст и племенную принадлежность вооружённых всадниц. Гермократ посмотрел на скифянок, те принимают его взгляд как приказ – покидают спины лошадей.

– Одну оставлю тебе на излечение от голода. Ту, что покрепче, возьму с собой перегонять купленный табун. – Гермократ, подражая своему управляющему, нахмурил лоб. – Надо бы дать им эллинские имена, мой Фукл. Какие думаешь?

– Сикания, например… – Граник предложил Гермократу прежнее название Сицилии.

– Великолепно, Сиканией станешь ты, крепко стоящая на ногах скифянка. А какое имя для выздоравливающей девы в татуировках? – Гермократ вопросительно посмотрел на друзей, потом на Фукла. Управляющий поместьем деликатно помалкивает, ему откровенно не нравятся все девушки.