Алекс поднялся во весь рост, пройдя через своды храма, направился по тропинке обратно в деревню.

– С чего это ты все решаешь? – крикнула девушка, отправившись за ним следом.

Юноша обернулся и ответил:

– Теперь я старший в семье, и несу за вас ответственность. Если не будешь слушаться, я могу выдать тебя замуж за сына мельника или еще кого-нибудь.

При мысли о вечно грязном сыне мельника Эрис поежилась, но прилив злости взял верх, и она недовольно ответила:

– Возможно ты и глава семьи, но я тебе подчиняться не буду. Я теперь старшая из женщин в семье.

– Ну-ну, – Алекс усмехнулся и прищурился, так как вечернее солнце светило ему прямо в глаза, – а когда я женюсь, моя жена будет тоже тобой руководить.

Ему доставляло удовольствие дразнить сестру. Этого Эрис не могла стерпеть, она подняла с земли гладкий камень и бросила в сторону обидчика. Тот не ожидал броска, однако успел увернулся.

– Не бывать этому, – завопила Эрис как ребенок, – если это случится, я… я уйду жить в монастырь или стану бродяжничать.

– Хотел бы я на это посмотреть, – засмеялся Алекс, скрываясь в тени деревьев.

Когда его смех стих, Эрис заметила, что солнце почти спряталось за деревьями, начинало темнеть. Ветер подул с севера, и стало холодно. С надеждой в голосе она окликнула Алекса, но он был уже далеко. Суетящийся под ногами щенок зарычал, и Эрис стало жутко.

– Пойдем-ка отсюда, – девушка взяла сумата на руки и поспешила вслед за братом, стараясь не смотреть в сторону храма, от которого повеяло холодом. Она могла поклясться, что из-за окружающей листвы за ней кто-то наблюдает. Духи с мертвецки бледными лицами…

Наступило солнечное и теплое утро, совсем непохожее на несколько прошедших дней. Эрис стояла, слушая последние слова, адресованные родителям, и слезы наворачивались у нее на глазах. Все жители деревни собрались на кладбище. Девушка подумала, что Алекс натрет себе мозоль на правой руке от постоянных рукопожатий. Он, одно за другим, внимательно выслушивал каждое из слов поддержки, и держался уверенно, как и подобает примерному сыну покойных Чермов. Даже в своем старом комбинезоне, с зачесанными волосами, которые он собрал в жидкий хвостик, юноша был прекрасен. Местные девицы переглядывались, обсуждая такого завидного жениха.

Эрис, в отличие от брата, не могла так смиренно выслушивать памятные речи и слова сочувствия, ей хотелось поскорее спрятаться в темный угол подальше от людей, чтобы никто не видел ее боли. Она не любила, нет, даже ненавидела, когда ее жалели. Самым лучшим решением для Эрис в такие моменты было остаться одной и не видеть сочувствующих глаз. Держась рядом с Алексом, она молила об одном – выдержать похоронные ритуалы до конца и не расплакаться. Мама часто говорила, что в жизни есть моменты, которые нужно просто пережить и спустя время будешь вспоминать о них с улыбкой. Возможно, это было правдой. Но душевную боль, оказывается, не так легко пережить, это Эрис поняла с горечью разочарования. Безусловно, время излечит все раны, но ждать пока это произойдет просто невыносимо. Нельзя было сказать, что девушка страдала от чувства потери постоянно, нет напротив, она часто забывалась, отвлекаясь на дела или на уход за суматом, но боль и осознание утраты подхватывали ее неожиданно и без остатка наполняли сердце болью и гневом.

В середине похорон не сдержалась беременная Эрика Блан, невеста Лени, она упала на свежую могилу жениха и залилась горькими слезами. Несколько минут присутствующие скорбно смотрели на рыдающую девушку, не в силах прервать ее прощание с любимым. Но затем родители все же подняли с могильной земли рыдающую дочь и через силу увели ее с кладбища. Эрис, потерявшая родителей, между тем, не до конца могла понять, столь сильных чувств Эрики к погибшему жениху.