Гермократ навалился всем телом на угол главного строения верфи. Прижался виском к тёплому камню, поднял лицо к весеннему небу, жадно вдохнул запах сосны и клея и благодарно зашептал молитву. Какое же блаженство найти то, что казалось потерянным! Длинный, мучительно долгий день утрат сменился чудесным полднем обретений. Море приятно шумит волнами позади, ласковое солнце припекает, как летом. Возлюбленная Мегиста рядом. Рядом и преданные друзья. Юноша смежил веки. Дрёма накрыла его пеленой почти сбывшихся грёз.

Трое друзей не заметили, что позади них появился ещё один наблюдатель за лавкой Писандра. Нерадивый работник верфи, что нёс в огромной плетёной корзине кисти и краску для бортов торгового судна, забыл о своих обязанностях! Мастеровому лет двадцать, он худощавого сложения, с чёрным густым кудрявым волосом, нос с горбинкой, ростом как и гаморы. Одет юноша в грубый короткий подвыцветший чёрный экзомис. Руки, лицо мастерового перепачканы синей краской. Парень, набравшись смелости, кашлянул, Граник и Мирон оглянулись.

– Гаморы! Тисамен я. Эллин, гражданин Сиракуз, – робко проговорил работник.

– Хайре, Тисамен, – лениво прозвучало в ответ. Мирон и Граник хотели уже отвернуться от незнакомца, но тот торопливо заговорил:

– Хочу обсудить вашу литургию – трагедию в честь богини Эрис.

Брови Мирона удивлённо поднялись.

– Конечно, гражданин Тисамен. Не откажемся от твоей помощи. Приходи сегодня вечером. Знаешь, где я живу? Обсудим литургию, – миролюбиво отозвался Граник, и Тисамен поспешил к кораблю, стоявшему на стапелях.

– Кто бы мог подумать, что Тихе интересна наша литургия! – поиграл бровями Мирон. Двое друзей недоумённо переглянулись и тут же забыли о странном юноше. Что-то женщины Ксантиклов долго не появляются…

А в лавке тем временем хлопотали Писандр, управляющий и слуга. Управляющий-ливиец, надев на лицо подобострастную серьёзность, стоял с масляной лампой наготове, чтобы вовремя подсветить товар. Писандр отличный торговец: в лавке, пусть она и скромных размеров, царит строгий порядок. Помещение с небольшим окном на восток выкрашено в белый цвет. Крепкие, из корабельной сосны, стеллажи, их три, заставлены до ровных потолков расписными сосудами. Чего тут только нет! Глаза разбегаются от изобилия.

Вот полка справа, на ней духи в расписных разноцветных алабастронах26. Их, наверное, несколько сотен? А сколько узнаваемых клейм! Изделию каждой известной фабрики благовоний Эллады нашлось место на полке справа. Стараниями торговца расположение алабастронов подчинено логике, понятной покупателям. Сперва очень известные и популярные ароматы, за ними, словно солдаты, выстроились схожие нотками, но малоизвестные или только появившиеся духи.

На правых полках среди пёстрых алабастронов с причудливыми узорами и рисунками – ряд скромных арибалов27. Всё больше умащения для атлетов. Ряд помечен керамическими фигурками мужских божеств.

Полка напротив входа, под самым потолком, с бежевыми лидионами28, в них запечатаны нежные египетские и волнующие персидские ароматические масла. За лидионами следуют чёрные племохойи29. Там яркие и даже броские ароматические масла Эллады. За племохойями выстроились расписанные цветами по черни эпихизисы30. Эпихизисы прибыли от соседей-этрусков, изящные сосуды для косметических процедур заполнены по голышки секретными ингредиентами. К сосудам подвязаны дополнительные кожаные мешочки с сухими смесями благовоний. Осталось только развести кипятком, прочесть молитвы и дать настояться.

Под эпихизисами – свадебные ряды. На них красуются обязательные лебес гамикос