– Ты, безлошадный, не уходи, я лошадь тебе займу. Так и быть, под хорошие проценты.

Смешки перерастают в раскатистый хохот. Но Полидам не унижает Гермократа. Напротив, старик нежно стискивает любимца в объятиях. Шепчет ласково на ухо: «Кое-кто из моих домашних хочет поздравить тебя с женитьбой».

Напрасно Мегиста пытается разглядеть что-либо сквозь покрывало невесты: ткань хоть и неплотная, но верный союзник Ксантиклов – хитрые узоры плетения – радуют только сторонних наблюдателей. Невесте, увы, видна лишь посыпанная песком ровная дорога под ногами. Голоса вокруг незнакомые. Разговоры звучат непонятные – о литургии двух всадников… Имена наказанных не называются. Пятеро спорщиков оценивают стоимость театральных постановок. Расходятся в оценках затрат.

– Мой Проксен, им придётся нанимать хор! – звенит позади юношеский голос. – Актёров искать издалека, задорого, по соседним полисам.

– В сорок дней предписано уложиться! – откуда-то спереди звучит удивлённый басок подростка. – Это же надо же! Придумать за сорок дней огромную трагедию, длиной от восхода до заката! В певческих-то стихах!

– Тяжкие труды предстоят! – грустно отвечает ему голос постарше. И уверенно заключает: – Деркелид, им, нечастным, втроём не осилить литургию.

– Ещё и надзор судебный установили. Капкан это, а не литургия! А если постановка провалится? Денежным штрафом тогда бедняги не отделаются. Может, кто им поможет? – угрюмо заключает солидным басом, возможно, тот самый Деркелид.

– Агис, дорогой ты мой, да никто из гаморов не согласится пособлять несчастным, – вступает приятный голос зрелого мужа. И пренебрежительным тоном, вполголоса: – Стоило ли так рисковать? Ради кого?..

Неожиданно позади идущих раздаётся громкий, сердитый хлопок в ладоши. Возможно, шествие невесты нагоняет ещё один муж? Спорщики тут же замолкают. Мегиста вдруг отчётливо понимает, что неведомые собеседники говорили о ней и о её подругах. Хотя девушка под тканым покрывалом не видит взглядов, но кожей ощущает их осуждение. После резкого хлопка сопровождающие идут молча.

Дорога приводит не к парадным воротам поместья, через которые гостья прибыла на сисситию. Храп лошадей, запах навоза и сена, суета рабов, скрип повозки – возможно, конюшни Полидама? Процессия останавливается. Мужчины по обеим сторонам бережно поднимают и усаживают Мегисту в телегу, на белые шкуры коз. Кто-то вложил ей в руки пышный букет цветов и на ушко вкрадчиво шепчет:

– До свадьбы двадцать дней. Двадцать дней будешь жить у меня. – Это знакомый голос Полиника. – В почёте. В гинекейоне с моей женой и дочерями.

Голос Полиника радостен, но слова его звучат как суровый приговор. Мегиста под покрывалом тяжело вздыхает, кивает головой. Телега тут же трогается в путь на Сиракузы.

Просторный двухэтажный дом предводителя Ксантиклов в Ортигии имеет два входа. Почётным, с резными вратами на бронзовых накладках, обращён к храму Афины. Повседневным, попроще, выходит на улицу торжественных шествий; эти ворота без бронзы и резьбы, собраны из отслуживших свой век частей боевых кораблей. Мегисту подводят к повседневным воротам, изъеденным червём и волнами. Полиник берёт правую руку девушки, прикладывает её пальцы к пёстрым лоскутам обшивки некогда грозных боевых бортов.

– Коринфская дева, знай: ворота в мой дом – память о героической славе рода Ксантиклов. Архий, что командовал первыми переселенцами, из нашего рода. Потрогай его славу. Ты же наша, родная! Боги помогли тебе в правильном выборе спутника жизни. На первом корабле с Архием прибыли и предки Гермократа, что из рода Мискелла, основателя италийского Кротона. Многие, кого ты видела сегодня на сисситии, не бакхиады вовсе, хоть и всадники. Только две сотни семей полиса настоящие бакхиады. Половина филы гаморов – потомки селян Тенеи