– Жалко тебе её да? – Взревел разбойник и со всей силы ударил Эринил ногой. Девочка отлетела в сторону и упала рядом с телом обезглавленного разбойника.

– Смотри же, как я её убиваю! – Снова крикнул он и занёс шпагу над лежащей медведицей. Она, уже закрыла глаза. Она, приготовилась к смерти.

– Нет! – Отчаянно закричала девочка и положила руку на амулет. Её губы прошептали то, что она думала, не скажет никогда. Но, терять свою вторую маму она не хотела. Не могла потерять.

Чёрный дым поднялся от амулета, висящего на шее Эринил, разорвав льняную рубаху. Комната в одно мгновение погрузилась во мрак, все факелы освещавшие её, погасли. Спустя ещё одно мгновение они снова разгорелись и дым рассеялся. Перед Эринил стоял молодой парень, чёрные волосы были элегантно уложены. Красивый костюм красного отлива, безупречно сидел на его теле. Демон поднял глаза, и все разбойники перед ним, упали замертво. Их головы без видимых причин отделились от тела и упали рядом с их грязными, безжизненными тушами. Причины были не видимы, только открывшему от удивления рот, Вэрилу.

Он обернулся, что бы посмотреть на Эринил и увидел, как она сидит на земле обняв руками колени и плачет. В её глазах запечатлелся такой ужас, что она была не в силах даже пошевелиться.

В отличие от Вэрила, она видела всё. Она видела, как Зэриал подошёл к первому разбойнику, как медленно он отрезал ему голову. Как бегали глаза этого разбойника, как он силился заорать, но был не в силах это сделать. Время вокруг него остановилось. Зэриал был волен делать, что хотел и делал это, получая удовольствие от каждой капли страданий, которые он причинял этим людям. Они стояли и терпели, а Эринил сидела и смотрела, как их глаза молят о смерти. Как последний из оставшихся разбойников наблюдал за расправой над его друзьями и понимал, что его очередь придёт. Что это наказание им всем, за их нечистые помыслы. Однако, такого сурового наказания нельзя пожелать, никому.

Они возвращались домой, обменявшись всего парой слов. Эринил немного объяснила Вэрилу, что к чему но, сильно вдаваться в подробности не стала. Он шёл и силился понять, как так получилось, что его спасла маленькая девчушка, которая, как оказалось, ещё и последний ныне живущий в Эрингоре Элемий? Демон, который пришёл по её зову, Вэрил видел его всего секунду, прежде чем он исчез, унеся с собой жизни всех разбойников. Как так получилось, что такая могучая сила оказалась в её руках? Он много раз хотел расспросить её об этом и даже открывал рот но, не решался заговорить. Девочка не хотела, он это видел.

Зэриал тоже не проронил ни слова с тех пор. Он понимал, что сорвался. Что показал девочке то, что не следовало бы. Однако он всецело старался сопротивляться своей жажде и заглушить восприятие Эринил. Ему это удалось очень плохо, и он корил себя за свою слабость, он думал, что годы его заточения не скажутся на нём очень уж плохо. Он ошибся. Всё-таки, он показал девочке фрагменты его неконтролируемой жажды. Девочка, от настигнувшего её ужаса, к счастью этого не поняла. Он никогда ей не расскажет о том, что эта минута его зверства, всего лишь капля в огромном океане. О том, что глаза того разбойника молили о смерти ни какие-то секунды, а целых два дня.

Эринил, не хотела ни с кем говорить. Она смотрела на свои руки, руки на которых теперь была кровь. Как она не храбрилась, как она не убеждала себя, этого было не отнять. Всё-таки, она очень быстро повзрослела. Зэриал очень переживал, что это всё, погубит нежную и чувственную душу девочки. Этого, по счастью, не произошло. Эти события, ещё сильнее закалили её желание, быть верной своим друзьям. Особенно теперь, когда она, покачиваясь, ехала на спине огромной талрианской медведицы. Они с Вэрилом оказали ей всю необходимую помощь при ранении. Девочка даже пожертвовала последние лоскуты, своей разорванной льняной рубахи. Они очень долго силились оставить её там, убегали и прятались, гнали её домой но, медведица твёрдо решила, что без своего ребёнка она больше никуда не пойдёт. Немного погодя и пересмотрев всю картину, Эринил очень обрадовалось такому повороту и теперь, ехала на мягком загривке, немного прихрамывавшей, второй мамы.