В тот же момент в его груди произошло резкое, болезненное движение, будто сжатая до этой минуты пружина распрямилась и вытолкнула на поверхность всю ту боль, что Денис упорно игнорировал с самой пятницы. Волна убийственной горечи, захлестнула его с головой. Он чуть было не захлебнулся в ее ядовитых водах, и лишь ярость, огненная ярость, вспыхнувшая в его груди, высушила своим неудержимым пламенем поток отчаяния. Ярость спасла Дениса от безумия, но сделала страшным. Лицо его исказилось, изрезалось глубокими, жесткими складками, а взгляд полыхал ненавистью.

Не пытаясь сопротивляться обуявшему его праведному гневу, он двинулся в шестидесятое отделение полиции, и вошел в его здание все с тем же перекошенным лицом. Даже не удосужившись посмотреть по сторонам, Денис направился в кабинет следователя. Кто-то из дежурных попытался его притормозить, но был отправлен в нокаут лишь одним ударом ладони в лоб. Больше Денису никто путь не преграждал. Ворвавшись к изучавшему бумаги Павлу Вениаминовичу, он навис над его столом и прорычал:

– Кто?

– Ты сядь, Денис, сядь, – засуетился следователь, видя, что перед ним стоит страшная машина для убийств, у которой напрочь поврежден головной компьютер.

То, что сын его сослуживца мог вырубить человека одним ударом, он не просто знал, но и видел собственными глазами. Павел Вениаминович не раз наблюдал за Денисом на тренировках по карате и даже звал работать в убойный отдел. Но парень отказывался, проявляя такое же рвение в работе с текстами, какое он демонстрировал на ковре.

– На-ка вот, выпей, – проговорил следователь, выуживая из сейфа бутыль беленькой и протягивая Денису граненый стакан.

– Не хочу! – прогремел он, сжимая кулаки и начиная метаться по кабинету, словно тигр в летке.

В этот момент распахнулись двери, и вбежал один из оперов.

– Павел Вениаминович, там Самохина побили!

Хозяин кабинета поднял глаза на Дениса и застонал.

– Иди, Карпов, иди, я сам разберусь.

Карпов бросил быстрый, жесткий взгляд на мечущегося Дениса и вышел.

– Ну что ты творишь? – простонал следователь, – Это же умышленное причинение вреда работнику полиции, да еще на его рабочем месте! Приди в себя, Денис, приди в себя! А то я тебя приведу… – уже тише добавил он.

– В обезьянник посадите? – зло выплюнул он.

– Да хоть бы и в обезьянник, пока ты кого-нибудь не убил! Ладно, сядь, – скомандовал Павел Вениаминович, немного смягчаясь. – Самохина придется задобрить, чтобы он и не думал писать заявление на тебя. А «кто» я не знаю. Интересный ты такой, два дня с момента убийства прошло. Я что тебе, Шерлок Холмс что ли?!

– Вы, Павел Вениаминович – следователь с двадцатилетним стажем, – с нажимом проговорил Денис.

– Денис, – начал отцовский друг как можно мягче. – Я не представляю, что там произошло, не представляю, кто и за что мог наказать твою девушку. И в этом деле вопросов больше, чем в сборнике по алгебре, но я тебе обещаю, мы во всем разберемся.

– Сами-то верите? – Денис устало уронил голову в ладони, и Павлу Вениаминовичу показалось, что он плачет.

Когда парень оторвал лицо от рук и встал, его глаза оказались сухими, но взгляд был страшным, пустым, будто в тот час, когда он осознал, что его Катерина мертва, в нем самом тоже что-то умерло.

– Нашлись у нее какие-то родственники? – чужим, загробным голосом спросил Денис.

Павел Вениаминович отрицательно покачал головой.

– Сообщите мне, когда можно будет забрать останки, возьму на себя организацию похорон.

– Я распоряжусь, – пообещал отцовский друг.

Денис чуть заметно поклонился и направился к двери, затем резким движением снял с шеи массивную золотую цепь, и положил ее на стол следователя.